Шрифт:
Закладка:
7. Публикация отчета по делу Х., Y. и Z. возмутила Америку, и не без оснований. Федералисты громче, чем когда-либо, призывали к войне; Гамильтон полагал, что ее объявит сама Директория; сторонники Джефферсона утверждали, что вся Франция не несет ответственности за слова некоторых своих недостойных граждан. Поспешно созданное министерство военно-морских сил получило приказ о срочном формировании флота. Были отменены союзные договоры 1778 года; созвана армия, и для командования ею был извлечен из своего убежища Вашингтон. Адамс надеялся, что сможет крутить этим стариком как захочет, но столкнулся с его железной волей и педантичной точностью. Командующий был немолод, но руководить им было невозможно. В качестве дивизионных генералов он назвал в порядке предпочтения Гамильтона, Пинкни и Нокса. Кандидатура Гамильтона вызвала негодование всех его врагов и самого Адамса. Таким образом, личное соперничество окончательно уничтожило силы федералистской партии. Гамильтон больше остальных хотел войну, поскольку, как он полагал, она объединит страну, сделает сторонников Джефферсона врагами нации и избавит Америку от французского влияния. Но Джефферсон, который тоже разыгрывал свою партию во внутренней политике и распознал западню, тайно предупредил Талейрана о том, что в случае войны в Америке восторжествует английское влияние. Талейран понял, сделал ставку на мир и выиграл, ибо Адамс, желавший любой ценой избежать войны, внезапно решил отправить во Францию нового посла. Он не стал консультироваться ни с Гамильтоном, ни с кабинетом, и те пришли в ярость. У франкофобов оставалась лишь одна надежда, что реакционная Европа нанесет поражение Директории и ее генералу Бонапарту. Но в Маренго Бонапарт разрушил эти надежды, и 30 сентября 1800 года был заключен договор, установивший торговые отношения между Францией и Соединенными Штатами и положивший конец распре. Всю оставшуюся жизнь Адамс твердил о том, что на его надгробии должна быть высечена только такая эпитафия: «Здесь покоится Джон Адамс, который в 1800 году взял на себя ответственность за мир с Францией».
Неизвестный художник. Портрет маркиза де Талейрана. 1880-е
Виктор Адам. Подписание договора между Францией и США в Мортефонтене 30 сентября 1800 года. Литография начала XIX века
8. Однако в разгар этого кризиса в 1798 году федералисты приняли законы, направленные на обеспечение обороны страны в военное время. Среди них был Закон о натурализации, который теперь устанавливал четырнадцатилетний срок проживания в стране (вместо прежних пяти) для получения американского гражданства; Alien Act (Закон об иностранцах), позволявший президенту депортировать любого иностранца, которого сочтут опасным, и Закон о подстрекательстве, карающий тех, кто выступает против исполнения законов, печатает ложные или клеветнические тексты о президенте или правительстве или призывает к восстанию. Принять эти меры президента побудила повальная ксенофобия, а также революционная деятельность некоторых беженцев. Америка устала от иноземных разжигателей ненависти, но от последствий этого ужесточения пострадали и те иностранцы, которые были ни в чем не повинны. Когда Директория запросила визы для делегации Французского института, которая собиралась посетить Соединенные Штаты, Джон Адамс ответил: «У нас тут и без того слишком много французских философов; я начинаю думать, вернее, подозревать, что ученые академии вносят разлад в мировое устройство и несовместимы с социальным порядком». Английского химика Пристли обвиняли в том, что опыты, которые он проводит в своих пробирках, ведут к разложению церкви и государства. Гамильтон не одобрял вспышку этой внезапной нетерпимости в либеральной стране. «Давайте не будем создавать тиранию, — призывал он. — Энергия — это сила, которая в значительной мере отличается от насилия». Но его друзья-федералисты забывали, что последствия насилия стремительно и неуклонно пожинают как раз те, кто его применяет. Они изобличали своих противников как анархистов, атеистов-якобинцев; они угрожали Новой Англии ужасами гильотины в случае победы Джефферсона; они прибегали к новым законам, дабы упечь за решетку своих политических врагов. Все эти крайние меры должны были окончательно уничтожить партию.
9. Республиканцы, не имея большинства в конгрессе, не смогли изменить результаты голосования по федералистским законам. Но в тех штатах, где они имели власть, они объявили, что эти законы противоречат Конституции. Виргиния и Кентукки приняли резолюции, утверждающие право штатов отменять законы федерального правительства, если оно злоупотребило своими полномочиями. Закон о враждебно настроенных иностранцах отменить было нельзя, авторы резолюции ошибались, поскольку иммиграция входила в компетенцию федерального правительства, зато Закон о подстрекательстве ущемлял свободы, гарантируемые Конституцией. На самом деле протест этот был избирательной уловкой с целью возродить репутацию партии перед президентскими выборами 1800 года. Попытки возбудить соперничество среди штатов могли оказаться эффективными, и так оно и случилось. В Виргинии даже стали поговаривать о «терроре федералистов». Сами федералисты, казалось, были не способны понять, что в свободной стране борьба между партиями неизбежна, и если сдерживать ее в разумных пределах, то она может даже оказаться весьма полезной. Федералисты хотели уничтожить своих противников, хотя гораздо разумнее было бы научиться жить рядом с ними. Но для этого требовался политический опыт, который молодой республике могло дать только время.
«Провиденциальное открытие». Джефферсон преклоняет колени, готовый принести Конституцию США на «алтарь галльского деспотизма». Бог и американский орел противостоят ему, а Сатана радостно наблюдает за этим. Карикатура. 1797
10. Адамс ничуть не сомневался в том, что в 1800 году он, как и Вашингтон, будет избран на второй срок. Но в это верил он один. Даже в собственной партии он перессорился с самыми влиятельными ее членами, а Гамильтон считал его предателем. Сама партия утратила популярность в стране, где общественное мнение создавалось влиятельными организациями Джефферсона. Раскол федералистов гарантировал успех республиканцам. Гамильтон приложил большие усилия, чтобы предотвратить выдвижение Адамса кандидатом в президенты, но потерпел провал. Республиканцы остановились на Джефферсоне и Бёрре. Началась чрезвычайно жесткая кампания. Гамильтон и его друзья изображали Джефферсона, джентльмена-фермера из Монтичелло, как человека, рвущегося взять реванш, «атеиста в религии, террориста в политике». Если республиканцы победят, то, как утверждала федералистская пропаганда, нужно готовиться к тому, «что жители Новой Англии увидят, как горят их дома, насилуют их дочерей, как рушатся их семьи». Когда собрались выборщики, Джефферсон и Бёрр получили по семьдесят три голоса каждый; Адамс — шестьдесят пять. Конституция предусматривает, что в подобных случаях президента должен выбирать конгресс, а конгресс был федералистским. Аарону Бёрру сразу пришлось бы отступить перед человеком гораздо старше себя и более выдающимся, которого вся страна прочила в президенты. Только благодаря влиянию Гамильтона, опасавшегося Бёрра даже больше, чем Джефферсона, в результате после тридцати шести туров выборов Джефферсон наконец-то одержал победу. Эта борьба казалась всем настолько абсурдной, что скоро проголосовали за поправку, согласно которой выборы президента и вице-президента должны проходить
