— Что ты собираешься делать? — спросила я, чувствуя, как моя кожа покрывается мурашками от холода, который шёл от его слов.

— Я прикажу сжечь её, — ответил он твёрдо. — А потом... я велю высыпать её пепел в канализацию. Пусть её душа никогда не найдёт покоя и плавает среди дерьма.

После всего, что она сделала, Самида не заслуживала покоя. Она разрушила слишком много жизней.

— Это будет конец, — сказал он, повернувшись ко мне. — Конец всему, что она сделала. Джамаль…убил ее. Я уверен в этом!

Спустя несколько дней, мы узнали, что Джамаль исчез. Никто не знал, где он, и не было никаких следов, указывающих на его местонахождение. Я видела, как Ахмад думал о том, чтобы начать поиски, чтобы вернуть его, заставить ответить за всё, что произошло.

Но однажды вечером, когда я сидела рядом с ним на веранде в больнице, вывела его впервые подышать свежим воздухом, Ахмад внезапно сказал:

— Я не буду его искать.

Я повернулась к нему, удивлённая его словами.

— Почему? — спросила я. — Он причинил тебе столько боли...

Ахмад молчал несколько секунд, глядя на горизонт, где солнце медленно садилось за горы. Его взгляд затуманился…он прикусил нижнюю губу, словно что-то окончательно решил для себя.

— Он был жертвой, — наконец произнёс он. — Жертвой манипуляций Самиды. Он ненавидел меня, потому что так его научили. Но теперь, когда её нет, он свободен. Я не буду его преследовать. Пусть уходит. Пусть живёт своей жизнью.

Я была поражена его словами. Ахмад, который всегда был сильным, непреклонным, который сам жил местью, теперь прощал своего брата.

— Ты прощаешь его? — спросила я, не веря своим ушам.

Он снова посмотрел на меня, и в его глазах я увидела то, что давно не видела — покой.

— Да, — сказал он мягко. — Я прощаю его. Пусть это будет конец. Конец ненависти, которая разрушила столько жизней.

***

Наша жизнь постепенно налаживалась. Врачи сказали, что Ахмад полностью восстановится, но для этого нужно время. Мы вместе вернулись в дом, где нас ждали дети. Миша и Саша.

Саша всё ещё был немного замкнутым. Он не сразу принял меня. После всего, что произошло, я понимала, что его доверие нужно завоёвывать заново. Но однажды, когда мы все сидели в гостиной, я заметила, как он поглядывает на меня из-под своих длинных ресниц.

— Мам... — неожиданно произнёс он.

Я замерла, сердце на мгновение остановилось. Он не называл меня мамой с тех пор, как я вернулась.

— Что, малыш? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Он подошёл ко мне, держа в руках маленькую игрушечную машинку. Его глаза были полны нерешительности, но в них не было страха.

— Ты можешь поиграть со мной? — тихо спросил он, опуская глаза.

Слёзы мгновенно навернулись на мои глаза, но я сдержалась. Я обняла его, прижимая к себе, чувствуя, как всё внутри меня разрывается от счастья.

— Конечно, — прошептала я, обнимая его крепче.

Все кошмары наконец-то остались позади. Каждый день, который мы проживали вместе, был как глоток свежего воздуха после долгого, мучительного погружения в воду. Наша жизнь потихоньку входила в привычное русло, но теперь в ней было больше тепла, больше света, больше любви. То, чего я так долго ждала, наконец настало. Но это чувство... оно было таким новым, таким ярким, что иногда мне казалось, что я могу его потерять, если на миг перестану ощущать его. Я действительно дышу!

Ахмад проводил много времени с детьми. В те дни, когда я видела его с Мишей и Сашей, мне казалось, что он не только их отец, но и их лучший друг.

Я вышла на улицу и увидела, как они втроём сидели на крыльце, рядом с небольшим столом, на котором был разбросан набор инструментов и крошечные деревянные детали. Ахмад показывал Мише, как нужно аккуратно шлифовать дерево, как важно придерживать мелкие детали, чтобы они не соскользнули под давлением.

Миша внимательно слушал, приоткрыв рот, как будто каждый новый совет отца был для него откровением. Его маленькие руки неуклюже держали шкурку, и я видела, как Ахмад терпеливо направляет его. Глядя на них, я улыбнулась. Это была простая, но такая трогательная сцена. Миша хотел быть таким же, как его отец. Он хотел научиться всему, что знал Ахмад.

— Смотри, мама! Мы делаем кораблик, — закричал Миша, заметив меня, стоящую у входа.

— Я вижу, малыш. Он будет замечательным, — ответила я, не сдерживая улыбки.

Саша в это время сидел на краю ступенек, погружённый в свой собственный мир. Он был более сдержанным, чем Миша, но я знала, что внутри него было столько же любви и привязанности. Он не вмешивался в процесс создания кораблика, но наблюдал за ними с неподдельным интересом. Ахмад взглянул на него и затем обернулся ко мне, его взгляд был полон тепла.

— Завтра начнём учить Сашу кататься на велосипеде, — сказал он, словно это было что-то само собой разумеющееся.

Я посмотрела на Ахмада и на Сашу, который в этот момент поднял глаза, услышав своё имя. В его взгляде промелькнула надежда, смешанная с лёгкой неуверенностью. Он всегда был немного осторожнее, чем Миша, и мысль о том, что завтра ему предстоит что-то новое, что-то пугающее, очевидно, тревожила его.

— Ты справишься, — сказал Ахмад, словно прочитав его мысли. — Я буду рядом.

Саша кивнул, хотя на его лице было заметно напряжение. Но я видела, как его маленькие пальцы крепче обхватили подлокотник стула, и он снова погрузился в свои мысли, на этот раз немного спокойнее.

Мы часто проводили такие тихие, семейные вечера. В воздухе не было ни капли прежней напряжённости, только уютная тишина и радость от того, что мы были вместе. Иногда я останавливалась в полумраке комнаты и просто смотрела на них троих. Это были мои мужчины. Моя семья.

***

На следующий день Ахмад действительно вышел на задний двор с велосипедом для Саши. Миша бегал вокруг, размахивая руками, как будто пытался уговорить Сашу сесть на велосипед немедленно. Я стояла рядом, наблюдая за их игрой, и не могла сдержать улыбку.

— Ты готов? — спросил Ахмад, держа велосипед за руль.

Саша