Шрифт:
Закладка:
— Да как я на нее смотрел? Что ты выдумываешь всякую ерунду?
— Как будто ты от нее без ума. И… как будто ревнуешь к Арсению.
— Соня, иди к черту!
— Вот! Ты даже злишься на меня, потому что это правда. Правда! — последнее слово она выкрикивает уже в истерике. — Ты все-таки запал на эту проклятую Швабру! А я знала, давно знала… Стас, как ты мог?! Она же мерзкая и гадкая! Она — убожество! Стас! Это безумие! Кто ты и кто она! Мой прекрасный, замечательный брат и… Швабра. Боже, какой позор…
— Соня, угомонись! — рявкнув, беру ее за плечи и, слегка тряхнув, спокойнее добавляю: — Ты меня слышишь? Прекрати истерику!
— А ты меня слышишь?! Она же подлая тварь! Ненавижу ее. Вспомни, что она со мной сделала. Как унизила меня при всем классе… И ты… после этого… Это же почти как предательство… Ты мне сердце разбил…
— Соня, я серьезно, прекрати этот концерт!
Но она лишь мотает головой и всё сильнее заливается слезами.
— Ты с ней вчера был, да? — сквозь плач допытывается она. — С ней провел всю ночь? Поэтому ты приехал с ней? Поэтому Янку бросил? А когда я вчера вечером звонила, она рядом с тобой была, да? Смеялась, поди, надо мной, тварь…
— Да хватит городить чушь! У меня сейчас мозг взорвется. Никто над тобой не смеялся.
— Она надо мной не смеялась?
— Нет!
— Ага! — Сонька наставляет на меня указательный палец и выкрикивает: — Вот ты и прокололся! Вы с ней вместе были!
И тут же обессиленно опускается на диван.
— Да это и так ясно, — произносит горестно. — Иначе как бы она попала в твою машину? Еще и в твоем пиджаке! Ты дал ей свой пиджак! Фу! Фу-фу-фу…
Я ничего не отвечаю. И даже не хочу ничего отвечать. Отхожу к окну, за которым уже смеркается, поэтому вижу и себя, и Соньку почти как в зеркале. Она маячит за спиной. Рыдает в голос. Причитает: как же так? Как ты мог?
Я держусь как могу.
Потом она подскакивает ко мне, хватает за руку и разворачивает к себе. Заглядывает в лицо и горячо частит:
— Стас, Стасик мой, миленький, не ведись на нее! На эту сучку проклятую! Умоляю! Она же такая тварина. Не встречайся с ней…
— Да я и так с ней не встречаюсь! — не выдерживаю я.
— И хорошо! И не надо! Все равно у вас ничего не выйдет.
— Почему это?
— Да потому что она использует тебя! Это ты на нее запал, а она…
— Всё, Соня, брейк! С меня хватит.
Я достаю из шкафа первую попавшуюся футболку, сдергиваю с плечиков толстовку.
Сонька суетится рядом.
— Стас, ты чего? Ты куда? Стас!
Не отвечая ей, снимаю шорты, натягиваю джинсы. Дергано, в спешке надеваю толстовку.
— Стас! — с плачем кричит она, цепляется за одежду. — Неужели мы поссоримся из-за этой твари? Стас, ну не уходи! Пожалуйста! Умоляю, не уходи! Я буду молчать!
— Раньше надо было молчать, поняла? — отвечаю грубо, но терпение реально лопнуло. Кажется, задохнусь, если не вырвусь отсюда немедленно.
Сбегаю вниз, на ходу беру куртку. Сажусь в машину и спустя пару минут уже мчу в сторону города.
Сначала бесцельно кружу по улицам, пока мало-мальски не остываю. Никогда мы с Сонькой так сильно не ссорились. Да мы и вообще не ссорились с ней. Обычно она, чуть что, быстро сбавляла обороты. Хотя и я прежде так резко не выходил из себя.
Мне жалко ее, аж внутри щемит. Ревет там, наверное, страдает. Мне и самому тяжело, плохо. Но остаться с ней я никак не мог. Иначе меня бы действительно разорвало.
Хочу ей хотя бы написать что-нибудь примирительное, но понимаю, что телефона с собой нет. Забыл дома, слишком уж торопился свалить.
Ну и ладно. Может, оно и к лучшему, а то Сонька бы названивала, не переставая.
Можно, конечно, рвануть к Милошу, отвлечься, но ловлю себя на том, что вообще не хочу никого сейчас видеть. Хочу побыть один.
Еду опять на старую квартиру. Только, наверное, зря. Хотел ведь успокоиться, а захожу и, наоборот, накрывает. Как будто еще чувствую здесь ее присутствие. Такой вот бред.
Иду в ванную, а там на стиралке лежит моя рубашка, в которой спала Гордеева. Колеблюсь немного, будто кто-то может меня спалить, а потом все же подношу рубашку к лицу, вдыхаю, на миг закрыв глаза. Ее запах… Обалденный… Хлеще любого дурмана.
Но тут же одергиваю себя. Совсем я уже тронулся! До такого идиотизма скатился, что нюхаю какую-то тряпку после нее. Позорище! Со злостью швыряю рубашку в стиралку и запускаю стирку. Затем включаю холодную воду и пригоршнями плескаю в свою горящую физиономию. Ледяные струи стекают по шее за воротник. Неприятно, но отрезвляет.
Нет, лучше бы я к Милошу все же поехал…
А потом бросаю случайный взгляд вбок и замечаю в углу на бортике ванной кольцо. Верчу его в пальцах, рассматриваю. Это явно не Милоша. Видать, Гордеева забыла. Принимала вчера душ, сняла и оставила. Кажется, я его на ней и видел, правда не разглядывал особо.
Оно совсем простенькое, дешевое. Серебряное с золотым напылением, которое уже изрядно подстерлось и потемнело. С камнем, точнее, с какой-то стекляшкой. Но у меня сердце аж заколотилось, будто я клад с сокровищем внезапно нашел.
Сую его в карман. Надо будет отдать завтра… Блин, какой завтра? Выходные же. Теперь только в понедельник. Два дня, значит, не увидимся…
Помаявшись, иду в спальню. Ложусь спать. Ночью же не спал почти. Валюсь на кровать поверх покрывала прямо в одежде. Чувствую себя почему-то настолько измотанным и выпотрошенным, что лень улечься по-человечески. А кольцо ее перекладываю на прикроватный столик, чтобы не потерялось.
Пока лежу на спине — еще ничего. Хотя сердце все равно бухает как молот, и уснуть не получается. А потом переворачиваюсь и утыкаюсь носом в подушку. Блиииин. И тут она… Запах ее…
Скидываю рывком подушку с кровати, но через минуту поднимаю. Слабак.
Дышу этим дурманом, аж внутри всё сладко сводит, а в голову так и лезут мысли, как мы тут вчера лежали… Вспоминаю, как она улыбалась. У нее классная улыбка, красивая. Ей идет. В сто раз лучше, чем когда она ходит и смотрит волком. И
