— Много, — кивнул напряжённо Кёртис, садясь с Телагеей, — холодно становится…

Женщина усмехнулась. В этой усмешке проскользнули явные нотки страха.

— Конечно холодно. Ты знаешь, к чему этот холод.

Револ сжал зубы до такой степени, что послышался скрип. Он и Тела стали глядеть в темные ели призрачного Броквена, в которых проскальзывали редкие голубые силуэты. Заметно, что животные в лесах суетились. Юнок вдруг задрожал, подбирая ножки под себя, то ли желая спрыгнуть, то ли спрятаться. В белых глазах читался панический страх, как у живой животинки. Телагея обняла козлёнка, тяжело сглатывая.

— М-можете ещё плед для Юнка принести? — попросила она вежливо, глядя в напряженные мутные очи проводницы. — Юнок чувствует его…

Мисс Папит кивнула, поглаживая рожки козлёнка.

— Бог с дикостью животинки, принесу.

Эйдан достал из рюкзака шерстяной плед, с любовью сшитый теть Джей, и укрыл сначала подрагивающую меня, а потом и себя. Холод медленно сковывал все тело. «Юнок чувствует его» — не мерзлоту, не туман, а…

Жестом я попросила посиневшего Эйдана подать таблетки от тревожных приступов.

— Да что тут происходит? Что за холод? — Эйд взглянул на Кертиса, что положил дробовик у своего бедра, как можно ближе.

Проводница перекрестилась.

— Он за изменениями города выходит, — промолвила женщина. — Он ходит по Броквену, смотрит, что бы улучшить, а также читает предложения и жалобы граждан. Но его нельзя отвлекать, а уж тем более попадаться на глаза. Иначе… — призрак прошлась пальцем по шее.

— Это так все думают, — начал пояснять Керт, застегивая рубашку. — На самом деле Отец…

— Не называй! — вскрикнула мисс Папит.

Револ закатил глаза, затем продолжил:

— Он выходит на охоту. Ловит животных и делает опыты своей шняги. Как ещё объяснить резкое исчезновение скота после его прихода? А также он просто гадит везде. Ну, а ещё пытается охотиться на нас…

— На Особенных? — я еле проглотила таблетку.

— Поэтому товарищ Револ и повёз нас поездом, — Марати принялась расчесывать свои хвостики плесневелой расческой. — Оте… в смысле он не прерывает городской быт. Только это спасает нас.

Стало заметно, как проводница начала переминаться с ноги на ногу.

— Чай будет через десять минут, я ещё сушки и плед принесу, Кёртис, — она потихоньку закрывала дверцы, — приятной поездки.

Двери в купе хлопнули. Замигала грязно-желтая лампочка. Эйдан облокотился но стену, сжимая подушку и откладывая жезл Эйнари.

— И что нам делать с Отцом и его охотой?

— Снимать штаны и бегать, — хохотнул Керт, поглаживая Юнка, что быстро успокоился в его объятиях, также как и Тела. — Ехать и ни о чем не переживать. Отец не заявится в общий транспорт. Слишком много свидетелей. Холод холодом, а когда с тобой товарищи, любая дрянь нипочём, — и подмигнул Тайлеру.

Эйдан лишь улыбнулся, видимо вспомнив, как Кёртис по дороге пел ему серенады про «чипсы с уксусом в конце туннеля».

Несколько минут между нами была тишина. Телагея, подперев щеку маленькой ладошкой, смотрела в окно, наблюдая за быстро пробегающими деревьями, электростанциями и призрачными зданиями. Все это меркло в хищной темноте. Были навязчивые мысли, что белых огоньков в лесах становилось меньше. Кёртис, Юнок и Эйдан активно поедали сушки, хотя чай ещё не принесли. Попробовав, я приятно удивилась изысканному вкусу, а ещё полу, что явно стал теплей, будто был с подогревом.

— А ты мажор, Кёртис, — я, слава Всевышнему, прервала эту тишину, — бесплатный проезд, так ещё и хорошее купе с бесплатной вкусной едой. «Сомнительный раритет — тоже раритет»?..

Керт завис с полу высунутой сушкой во рту, но, проглотив, тут же ухмыльнулся.

— А я многораритетная личность, Си… светлая, — Револ показательно облизал пальцы, улыбаясь. — У меня мультифруктовый сок из раритетов. Если в Кабаке меня знают, как агрессивного революционера, то для поезда-призрака я герой в клешах. Однажды, в одну из тех охот сотни волков бросились из леса как раз тогда, когда в той местности проезжал наш поезд. Волки врезались прямо в поезд, начав крушить и разбивать окна, в попытке запрыгнуть и спрятаться. В зону риска поезд попал мгновенно. Все охотники той местности по домам сидели, ведь Отец был где-то неподалёку. Ну, мне, конечно же, на Отца глубоко тогда было наплевать. Да хоть Сатана и Господь вместе бы на меня охотились, мне было важно смородину собрать, был самый сезон! В тот раз я добрался с корзиной как раз до той местности, и узрел этот кошмар, что происходил с поездом и уже израненными пассажирами. Сначала я не знал, как хоть чем-то помочь, охотники бы не открыли мне, да и я не царица природы, чтобы просить помощи у животных на их языке. А потом доперло, что я и броквеновские волки похожи. Они тоже любят иногда рубать смородину. Мне пришлось пожертвовать пулями, чтобы привлечь внимание волков к запаху и кучей другой жертвы — моей смородины. Три выстрела, много граммов смородины и волки покинули поезд, накинувшись на ягоды. Я же дальше пошёл помогать экипажу. Он меня не то что благодарил — боготворил. Машинист в качестве награды подарил мне, ээ, президентский люкс, в которую входит бесплатные поездки, бесплатная еда и мягкие кровати. Вот такая история!

Я и Эйдан обменялись воодушевленными улыбками. Мало того, что мы узнали о Керте то, что он абсолютный пофигист и волонтёр из восьмидесятых, так ещё то, что он просто обожает смородину. Этот факт заставляет уголки губ подняться до ушей. Кёртис — выросший среди убийств и зла, импульсивный до дел патриотизма, но так обожающий ягоды. Милашка, не иначе.

Телагея засмеялась, обнимая Кёртиса:

— Родились бы в одну эпоху, помогали бы вместе взрослым, товарищ Револ! О, и научилась бы я готовить, испекла бы торт из смородины.

— Это да, малышка. Заодно бы и протестами занимались. Надеюсь, в девятнадцатом веке меня за такое не повесят…

— Главное — не попадаться на таких бандитов, как Отец, — Тела одарила Револа нервной улыбкой. Сколько бы Марати не говорила о том, что любит каждого человека, убийцы и разного рода фашисты являются для неё больной и запретной темой.

— Настоящие герои не носят плащи, — вздохнул Эйд. — Кёртис даже Отца не боится.

Керт развалился на постели, закидывая ногу на ногу.

— А то, огонёк. Отца можно обезвредить, а вот, например, проспать сбор смородины — моя главная фобия. Брр.

Купе заполнил наш звонкий и заливистый смех.

Спустя ещё несколько минут нам принесли чай в длинных кружках с толстым стеклом и горячим чаем в них. Яркая коричневая жидкость поблескивала на свету, содрогалась от движений колёс по рельсам. Несмотря на прозрачные нотки стоялой воды, чай пах вкусно.