— Не могу поверить, — голос Сабо все так же резал, точно металл. — Как это могло случиться?.. Может, я переборщила с магией?

— Твоя магия взяла в оборот весь город, Сабо, и помешала им сокрушить город, — сказал старенький мужичок, поправляя очки.

— А сила Ромба?.. Вы точно не заметили чего-то странного, может, какой-то дефект?

Люди отрицательно покачали головами.

— Ты сама видела, как магия Ромба осветила город. Из-за него же сразу появился Круговорот Того Света, и тут же забрал всех, — рыжеволосая дама кусала пальцы.

Сабо глубоко вздохнула, сжимая рукоять шпаги.

— Так почему же спустя целых две недели сила почвы дала сбой?.. — Гостлен потёрла переносицу, игнорируя тяжелое дыхание людей в форме. — Самое главное, как так вышло, мы же все делали правильно. Магия должна была сокрушить мертвесилу окончательно, и она это сделала. До поры до времени…

Люди огорчённо вздохнули, опуская яркие взгляды. Никто не мог ответить на вопросы Сабо.

— К сожалению, без него мы теперь этого не узнаем. Надо это принять, Сабо, — прошептала хрипло женщина в шляпке, обнимая Гостлен за плечи.

— Госпожа Сабо, господа Особенные, вас ждут, — повторил бородатый мужчина.

Сабо содрогнулась, поднимая глаза.

— Конечно, — просипела она, а затем обратилась к друзьям. — Прошу, идите, я сейчас явлюсь.

Люди в последний раз обняли Сабо, потом поплыли вслед за стражей.

Гостлен осталась одна. Она принялась рассматривать окровавленный клинок, пристально, потирая кончиками пальцев. Вдруг на запекшуюся кровь упала капля. Губы Сабо еле заметно задрожали, а по аккуратной щеке покатилась слеза, одинокая и горькая. Женщина шмыгнула носом, растирая большими пальцами кровавые корочки.

— За что ты так с нами?.. — прошептала она, утирая костяшкой вторую слезу.

Оставив шпагу у стеллажа, Гостлен встала, вытирая платком влажные дорожки. Взяв оставленный пергамент, Сабо двинулась к двери. Я прислонилась к холодной стене так, чтобы женщина меня не заметила. Только она распахнула дверь, я поспешно вышла за ней.

Я вместе с Сабо вышла уже не на пустую улицу, а на заполненную площадь, что разрывалась от возгласов и лязга цепей. Улицу заполнили уже так знакомые мне призраки; бледно-голубые, с белыми глазами и толстыми, пока что ещё не ржавыми цепями. Они взволнованно шептались, со страхом оглядывали себя и остальных. Особенные ждали Сабо на небольшой деревянной сцене с таким же длинным стендом. Поднявшись, Гостлен пару раз кашлянула, кивая товарищам позади.

— Тишина! — крикнула басисто стража по бокам, ощущая призрачное давление.

Только призраки затихли, переводя тысячи пустых глаз на Сабо, она, глубоко выдохнув, громко и ровно начала:

— Дорогие усопшие жители! Сегодня, десятого мая 1730 года Круговорот Того Света не явился, чтобы забрать вас. Смерть не увидела наш город спустя две недели после Ночи Активации. В эту страшную ночь моя магия защитила город от погибели, а Ромб Освобождения отдал погибших Смерти и закрыл путь мертвепризракам во внешний мир. Но мною и Особенными было обнаружено, что почва нашего города испортилась. Предположительно передозированная неизвестной мне магией, почва стала аномальной и отныне… усопшие будут сковываться цепями после девяти дней.

Послышался суетливый шёпот толпы. Гул постепенно нарастал, но от криков стражи все вновь ненадолго успокоились.

— К сожалению, этот аномальный феномен не изучен мной, я правда не знаю, как предотвратить это. Сейчас, прямо на этой площади я откровенно откроюсь перед вами. Я, Сабо из рода Гостленов, не могу восстановить прежнюю гармонию между мирами на этой земле. Почва на этих землях испорчена, а это значит, что город изменится.

— Что вы имеете в виду? — крикнул кто-то из народа.

Сабо тяжело сглотнула, затем развернула свиток, окунула перо в чернильницу и что-то подписала. Её вердикт сотряс весь город:

— Могучая ива сгнила. Гармония сломалась. И город навеки сломлен. Теперь это не Виллоулен. Отныне имя сломленному городу — Броквен!

Вновь поднялся громкий гул. Послышались рыдания и крики. Через звон в ушах я инстинктивно повернулась к горе, на которой стояла ива. Зрение вдруг стало острым, я чётко увидела некогда волшебное дерево.

От ветвей оторвались последние сухие листики. Ветви ивы скрутились, стали похожи на извилистых змей. По темному мертвому стволу стекали частые струи синей жидкости, а впитывались они… в светящуюся ядерно-зелёным землю, растворяясь в испорченной почве.

Глава 12. В чёрном-чёрном поезде…[17]

— Аргх, Филса, не несись как антилопа!

Средь густых елей и вечнозеленых лиан помимо навязчивого хруста веток и хлюпания грязных луж доносился звонкий смех Филсы и мое недовольное гоготание. Договорившись встретиться, эта мелюзга сначала заинтриговала меня «кое-какой интересной информацией по Броквену». А потом, только мы оказались у входа в Вечноплакучий лес, она побежала, сломя голову, только поторапливая меня:

— Давай, Еленочка, что ты сама как черепаха?! — громко хохотала Хьюстон, хрустя ветками. — Будешь так медленно бежать — ничего не расскажу!

Впереди, за нескончаемыми ветвями густых ив виднелась белокурая косичка, от которой исходил аромат апельсинового шампуня. Отдавался в безмолвном лесу тоненький звонкий голосок, словно журчащая реченька. А я же пыхтела как паровоз; не заправленные за ухо пряди волос лезли в глаза, нос и рот. Папина кофейная шляпка с козырьком также закрывала весь обзор, а промокшие насквозь ботинки раздражали. Мама точно взволнуется, увидев мои мокрые ноги в носках. Но ещё меня всегда раздражала неизвестность. Из-за неё страх и заинтересованность облепливали все тело, будто вязкая смола. В смоле интереса увязали и мои ботинки, и волосы и я сама. Даже поступь становилась тяжелой, от наседающих на мозг мыслей мне становилось дурно.

— Сколько мне ещё за тобой бежать?! — крикнула я на грани истерики.

— Мы бежим к Иве! — ответила Филса, даже не оборачиваясь. — Ты же знаешь, осталось чуть-чуть!

Прикинув в голове, сколько мне осталось ещё ковылять за Фил до Ивы, я удрученно, но и вместе с этим облегченно выдохнула. Да, я нашла время на старческие охи и ахи.

Пройдя быстрым шагом за Хьюстон ещё пару метров, мы оказались близь склона. Это был самый массивный и могучий склон в Броквене. Не только из-за размеров, но и из-за Ивы. Ива была символом нашего города, главным изображением на гербе среди двух голубок и озерной пены Бэддайнилэйкер. Только… сейчас могучая Ива несколько отличалась от той, что изображена на гербе. Посеревшая и засохшая, на ней практически не осталось листьев, лишь множество извилистых ветвей и темно-синей смолы. Ива была настолько загадочной в Броквене, что даже моя бабушка, знающая все и обо всем, никак не могла вспомнить, почему же для Броквена одинокая Ива на холме являлась каким-то особенным символом.