В ночь перед Рождественским сочельником завыл ветер и запуржило. На утреннем построении командир эскадрона поставил своих людей так, чтобы дуло в спину, однако направление его постоянно менялось, и скоро снег облепил каски и лица.

– Да ёшкин кот, вот тебе и южная земля! – чертыхнулся вполголоса Блохин. – Словно у нас около Урала али в оренбургской голой степи стоишь.

– …И чтобы завтра всё блестело на всех! – долетел крик Огнева. – Кто эскадрон опозорит, до весны через день на работы и в караулы будет ходить! Обленились, я гляжу, на квартировании, отоспались, как сурки, скучно вам без дела сидеть?! Вчера опять комендантский патруль двоих из первого взвода изловил! За салом для смазки сапог, видишь ли, они шли! Как же, после сигнала «Отбой» да около самой полуночи! Знаю я, для какой такой смазки и к кому! Вахмистр Сошников, поправить дисциплину в первом взводе нужно! Совсем там уже распоясались! Подпоручик Крутиков, мы уже с вами говорили об этом, так что уж не будем продолжать при всех!

– Понял я, господин капитан, есть поправить! – Стоявший на правом фланге взводный офицер козырнул.

– Слушаюсь, ваше благородие, сегодня же воспитанием займусь! – рявкнул Ефим Силович.

– Отставить пока воспитание, вахмистр, – покрутив головой, сказал Огнев. – Вот завтрашний парад пройдёт, и уж потом начинайте. А я ещё погляжу, как у других взводов там всё получится. Если опозоритесь завтра, злыдни, смотрите у меня все! – И погрозил эскадрону кулаком. – Кровь из носа, чтобы расстарались! Чтобы как по ниточке все завтра шагали! Чтобы лица генерал-фельдмаршала и всего столичного начальства довольными улыбками от увиденного светились!

– Волнуется господин капитан, переживает, – произнёс вполголоса Кошелев. – Конечно, парад-то ведь не простой. И приспичило же меня прямо на него перед всеми награждаться. Ох и страшно же, братцы!

После Рождественского богослужения войска были построены в тифлисских предместьях. Ни одна из площадей города просто не вместила бы в себе такое количество людей. Сам генерал-фельдмаршал в окружении важных господ сидел на чистокровном жеребце и оглядывал маршировавшие перед ним ряды егерей, гренадеров и мушкетёров. Пришёл черёд проходить перед ним и коннице.

– По-олк, в колонну по шесть становись! Разобрались в строю! – донеслась команда подполковника Подлуцкого. – К торжественному маршу! Дистанция между эскадронами пять саженей! Между взводами три! По правофланговому равня-яйсь!

– По правофланговому равняйся! По правофланговому равняйся! – полетело по рядам полковой колонны.

– По-олк, аллюр шагом! Прямо!

Тимофей чуть тронул коленами Чайку, понукая её. Его место с правого фланга, именно по нему и будет равняться сейчас весь его ряд.

«Только бы выдержать темп и не сбиться! – пронеслась в голове мысль. – Тут главное – ровный и синхронный ход, ни ускоряться, ни замедляться нельзя. Хорошо в пехоте, только на себя уповай, а тут у тебя ещё и лошадь. Что у неё сейчас в голове? Ладно, Чайка – кобыла вышколенная. А вот у других?»

«Пока вроде ровно идём. – Гончаров покрутил головой, оглядывая колыхавшиеся в такт шагов ряды колонны. – А вот уже и головные штаб-офицеры с фанен-юнкером, державшим в руке полковое знамя, приблизились к самой свите командующего».

– Полк, смирно! Сабли вон!

Рука вырвала из ножен клинок. Чуть вверх его – и теперь держим пару секунд перед собой.

– На плечо!

Клинок тупым обухом опустился на правый погон. Кажется, хорошо получилось. Никто не сбился.

– Равнение направо!

По этой команде все в рядах резко поворачивают голову в правую сторону, но только не они, не правофланговые, их дело – держать спину и голову ровно, чуть вытянув вперёд подбородок. А ведь так хочется глянуть на фельдмаршала и на тех, кто рядом с ним. Но не смей, даже и думать об этом не моги! Тут же собьёшь всё единообразие строя.

– Голову ровно-ровно держим. – И Тимофей, буквально не дыша, словно статуя, проплыл мимо принимавших парад.

– Уф, – выдохнул он, отъехав на полсотни шагов. – Вроде бы всё удачно. – Мимо большого начальства в это время проходил третий эскадрон, готовился четвёртый, а дальше уже прокатятся казачьи полки и конная батарея лёгких орудий.

– …Господа генералы, офицеры и солдаты Русской императорской армии, – долетал до выстроенных войск голос генерал-фельдмаршала. – Император и Самодержец Всероссийский Александр Первый выражает вам своё высочайшее благоволение за беспримерное мужество, проявленное в боях супротив нашего врага – Османской империи и разгром её войск на реке Арпачай. А такоже за проявленную храбрость и стойкость при штурме крепости Ахалкалак…

Порывы ветра колыхали султан перьев на шляпе Гудовича и тех важных господ, что сидели на конях рядом. Жеребец под хозяином горячился и переступал копытами.

– Да говорю же я вам, что мой это конь, – долетел до ушей голос Чанова. – Ага, конечно, как это я его не узнаю! Три дня ведь его холил, пока на дончака не поменяли. Вот это да-а, вот так карьера у коня! Продешевил я, однако, нужно было и мне за него медалию просить!

– Цыц, зараза! Рот свой захлопни! – взрыкнул вахмистр. – Гончаров, дотянешься до Ваньки? Дай ты ему под рёбра, да посильнее, чтобы он замолк! А ну-ка все тихо!

– …Верим, что и дальше тако же отважно, как и прежде, будете укреплять рубежи нашей благословенной империи, не склоняя знамён перед неприятелем! – донёсся голос Гудовича. – За беспримерное мужество и проявленную в боях храбрость указом Его Императорского Величества награждается: Императорским орденом Святой Анны первой степени шеф Херсонского гренадерского полка генерал-майор Титов Николай Фёдорович.

Генерал выехал из стоявшей позади фельдмаршала свиты и остановил коня рядом. Подбежавший штаб-офицер подал Гудовичу малинового цвета коробочку, и тот, открыв её, собственноручно приложил награду к груди награждаемого.

– Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвёртой степени награждается командир Тифлисского мушкетёрского полка полковник князь Ураков Иван Афанасьевич.

Полковник вышел с правого фланга своего подразделения и, промаршировав, предстал перед фельдмаршалом. Тот, сидя на коне, сказал пару фраз, не слышимых в шеренгах из-за порыва ветра, и подбежавший штаб-офицер, открыв такую же коробочку, как и ранее, прикрепил награду на груди полковника.

– …Заместителю командира пятнадцатого егерского полка подполковнику… – продолжались вызываться для награждения отличившиеся офицеры.

– Наш, нашего крикнули… – пробежало по шеренгам драгун. Из строя, чеканя шаг, вышел подпоручик Копорский.

– …Помимо ордена Святой Анны третьей степени, ему присваивается и чин поручика, – долетело до драгун.

– По заслу-угам, – прогудел строй.

Список награждаемых офицеров закончился, и после небольшой заминки начали вызываться нижние чины.

– За беспримерную личную храбрость в сражении при крепости Ахалкалак, взятие неприятельского флага и