«Один, тот, что ниже всех, постарше, лет тридцать с виду, – думал он, косясь на новобранцев. – Двое совсем молодые, наверное такие же по возрасту, как и я, когда сюда пять лет назад попал. Из того пополнения ведь уже половины в живых нет или покалечено. Как судьба у этих сложится?»

Шедшие один за другим в коротком строю драгуны также косились на следовавшего сбоку унтера. На груди мундира Аннинская медаль, блестит серебром солдатский крест «Егорий». С виду сам вроде не старый, не злой бирюк. Хотя кто ж его знает, каков он на самом деле? Нача-альство.

– Господин младший унтер-офицер, за коней наших разрешите узнать? – произнёс следовавший в середине строя.

– Не разрешаю, – отрезал Гончаров. – Разговорчики в строю! Придёте к месту расположения, тогда и спросите.

– Всё-таки, похоже, злобивый, – решили новобранцы и топали до места расположения артели молча.

– Принимайте пополнение, братцы! – крикнул, заводя их в дом, Тимофей. – Ну-у, кто там самый любопытный? Как зовут? – Он кивнул тому пареньку, который задавал вопрос про коней.

– Еланкин Николай, – опасливо покосившись на подошедшего вплотную здорового драгуна, пролепетал тот.

– Молодец парень, за коней волнуешься, – улыбнувшись, сказал унтер-офицер. – Вечером заберём их и во взводную конюшню поместим. Меня, кстати, Тимофеем зовут. Ивановичем. – И протянул руку.

– Чанов Иван, – пробасил подошедший здоровяк добродушно. – Знакомы будем, ребятки.

– Калюкин Иван, Хребтов Макар, Антонов Герасим, – слышались возгласы в доме.

С конца апреля и всю первую декаду мая во взводах и эскадронах шли учения. Командиры, чувствуя скорый выход, спешили сбить пополнившиеся новобранцами подразделения. С утра и до самого вечера скакали, меняя аллюр в атаку, отрабатывали перестрелку и делали ретираду. Стреляли и с коней, и в пешем порядке, кололи штыками соломенные чучела и рубили лозу у Куры саблями. Каждый их новоприбывших побывал в артельных готовщиках и получил изрядную долю критики от общества. Самым умелым здесь оказался Яковлев Сидор, чем-то похожий на Хребтова. Такой же кряжистый и основательный, к любому делу он подходил всегда вдумчиво. Никуда не спешил и всегда всё успевал в отличие от шебутных Осипа и Кольки.

– Тимофей Иванович, а почто мы больше других стреляем? – задал очередной вопрос «крутящий патрон» Еланкин. – Другие едва ли половину от нашего порох жгут. Им и чистить оружия меньше, и на мундирах нет такой копоти, а вот мы через день их стираем.

– Потому что мы, Коля, фланкёры, сиречь всадники-застрельщики, предназначенные для боя в рассыпном строю, для несения дозорной и сторожевой службы, как егеря, только вот на конях. И умение точно стрелять и быстро перезаряжаться для нас очень важно. Знайте, что неумелые и лентяи в первых же боях обычно погибают. Жить если хотите – учитесь. Взвод хороших фланкёров и сотню персов или турок залпами разгонит, а надо, так и штыком им добавит. Проверено уже.

– А почему у вас у всех ольстреди с шей и плеч свисают? – всё не унимался Еланкин. – Потому что фланкёры? Так у других в нашем взводе таких вроде нет.

– На самом деле они кобурами называются, – терпеливо пояснял Гончаров. – Ольстредь, она на коне, а кобура на человеке. Ольстредь – часть казённой амуниции, кобуры же мы сами себе шьём, вернее за свои деньги заказываем и вне учений или боевых выходов не надеваем. Потому как от большого начальства можем нагоняй за них получить, своё-то уже давно привыкло. А вот лишний короткий ствол всегда может пригодиться в ближнем бою. Иногда ведь штыком до врага не дотянешься, хвать пистоль из кобуры – и сбивай его пулей.

– Так нам бы тоже такую нужно, – встрепенулся Кожевников. – Мы бы в бою с пистолей тоже палили! Так ведь, Сидор? – Он толкнул локтем засыпавшего порох в патронный цилиндрик Яковлева.

– Оська, зараза! Чего шпыняешься?! – рявкнул тот. – Второй раз уже просыпал из-за тебя!

– Вы, главное, первые сшибки, ребята, переживите, – вздохнув, проговорил Тимофей. – Пистоли мы вам в бою добудем, а уж как вернёмся обратно на зимнее квартирование, я вам каждому самолично в подарок по кобуре пошью, обещаю.

С начала мая в Тифлис стали долетать с юга тревожные вести: за Араксом собиралось большое персидское войско, возглавляемое самим Баба-ханом, усиливалось при этом и вассальное ему Эриванское ханство. Разведка докладывала: из Персии в Эриванскую крепость пришло более десяти тысяч конных воинов под командованием Гассана, родного брата эриванского хана. В персидском Тебризе французские инструктора деятельно готовят шесть батальонов нового строя пехоты и пять тысяч регулярной конницы. В Эривани они помогают укреплять крепость и обучают орудийные расчёты правильной стрельбе. Все эти сведения не оставляли никакого сомнения во враждебных намерениях персов, а ведь уже более полугода Гудович вёл с ними переговоры о заключении мира. Пытаясь убедить их отвести свои силы от границ империи, главнокомандующий приказал выдвинуться из Тифлиса на пару десятков миль южнее своим войскам и встать полевым лагерем. Граф знал, что персы, вне всякого сомнения, зорко следят за всем, что происходит в русском Закавказье, и полагал, что они не решатся на новое противостояние, увидев решимость русских воевать.

Четырнадцатого мая 1808 года авангард из двух казачьих полков и драгунского Нарвского вышел из Тифлиса на юг. Следом за ним начала вытягиваться из города пехота и обозы.

На три месяца полевой лагерь стал домом для шести тысяч человек.

Глава 13. На Эривань

– Непонятно, война али мир сейчас у нас? – спросил сидевший у ночного костра Еланкин. – Вроде как и мир, не стреляем, на врага в атаку не ходим, а приказано всё время оружно быть, фураж в саквах на свежий всё время менять и большими караулами стоять. Весь лес вблизи давно вырубили, по дрова в самые горы приходится уже забираться, земля утоптанная, потому и пыль висит постоянно, смердит отовсюду с такой-то скученности народа и скотины. Лучше бы уж воевать, чем на солнце в лагере жариться.

– Дурной ты, Колька, потому как молодой, – вздохнув, проговорил Чанов. – Ты ещё не знаешь, паря, что такое смердит, когда сотни человечьих и конских трупов на солнце рядом тухнут. Жарко, конечно, слов нет, как печёт, а всё лучше, чем зимой по горным перевалам идти. Вас-то по теплу уже из Моздока сюда гнали, а вот прошлая партия в самую стужу попала. Со второго на третьего, кому пальцы с ног и рук резали, а кому отмёрзшие уши отсекали, чтобы те не загнили. Цени покой, дурилка, успеешь, навоюешься ещё.

– Прав ты, конечно, Ваня, однако август уже