– Опять ты за свое! – воскликнула Эльза. – Мы две одинокие женщины, а времена ныне неспокойные; вокруг бродят разбойники и лихие люди, и защитник нам не помешает.

– А разве Господь нас не защищает? Разве Он не оберегал нас всегда, бабушка? – спросила Агнесса.

– Да, хорошо, не спорю, но не стоит только на Господа полагаться, куда надежнее уповать на Него, имея рядом сильного мужчину, вроде Антонио например. Хотела бы я поглядеть на того, кто осмелится позволить себе вольности с его женой. Впрочем, поступай как знаешь: к чему всю жизнь трудиться, гнуть спину ради детей, которые в конце концов и пальцем для тебя не пошевелят?

– Нет-нет, милая бабушка, – возразила Агнесса, – разве я не сказала, что готова сделать для вас все и трудиться изо всех сил? Требуйте от меня всего, что хотите, бабушка, я сделаю все, лишь бы вам угодить, вот только не выдавайте меня за Антонио, я этого не вынесу.

– А это единственное, чего я от тебя требую. Что ж, пожалуй, запру-ка эту красоту опять под замок: вижу, мои дары никому не по вкусу.

С этими словами старуха отвернулась и в раздражении ушла в дом, оставив глубоко опечаленную Агнессу вместе с дядей.

– Не плачь, малютка, – принялся увещевать ее добрый старый монах, заметив, как по щекам ее катятся безмолвные слезы. – Не забудь, бабушка любит тебя и постепенно свыкнется с этой мыслью, если только мы будем держать язык за зубами и постараемся ее не прогневить.

– Мир так прекрасен. Кто бы мог подумать, что в этом мире будет так трудно жить! Что всюду будут царить войны, и распри, и ссоры! – посетовала Агнесса.

– Ты права, сердечко мое, но нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас[72], так что будем мужественны.

– Милый дядюшка, не слыхал ли ты недавно дурных вестей? – спросила Агнесса. – Я заметила, что утром вид у тебя был огорченный, а сегодня ты какой-то усталый и грустный.

– Да, дитя мое, я и вправду получил сегодня печальные известия. Моему дорогому настоятелю во Флоренции не дают покоя злодеи, он в великой опасности и может в своем священном рвении принять мученичество во имя Господа нашего и Святой церкви.

– Но разве наш святой отец, папа, не может защитить его? Отправляйся немедля в Рим и изложи ему суть дела.

– Папа не всегда может защитить гонимых, – отвечал отец Антонио уклончиво. – Однако я очень скорблю, дитя мое, оттого, что не могу более оставаться с тобой. Мне надобно перепоясать чресла и отправиться во Флоренцию, увидеть собственными глазами, как верующие сражаются за моего святого наставника.

– Ах, неужели я должна расстаться с тобой, мой милый, дорогой друг? – опечалилась Агнесса. – Что же мне делать?

– Когда я уйду, с тобой по-прежнему останутся Господь наш Иисус Христос и Богоматерь. Положись на Господа и не переставай молиться за Святую церковь и за меня тоже.

– Конечно, с радостью, дорогой дядюшка! Я буду молиться за тебя больше, чем раньше, ведь молитва теперь станет для меня единственным утешением.

– Но, дядя, – помедлив, добавила она, – ты пообещал навестить его!

– Не тревожься, малютка Агнесса, я это сделаю. Я пойду к нему сегодня же вечером, прямо сейчас, тем более что и свет уже слишком слабый, и работать я больше не могу.

– Но ты вернешься и сегодня еще побудешь с нами, дядя?

– Да, но завтра мне придется встать и уйти поутру, с рассветом, и я весь день усердно работал, торопясь закончить рисунки в помощь камнерезу, который обещал выполнить изваяния для часовни: пусть займется ими в мое отсутствие.

– Значит, ты вернешься?

– Конечно, сердечко мое, вернусь, не сомневайся. И с Божьей помощью оставлю вас ненадолго.

С этими словами добрый монах накинул на голову куколь, взял под мышку папку с рисунками и отправился в Старый город.

Агнесса глядела ему вслед, ощущая в душе странный трепет, вызванный одновременно нетерпением и тревогой. Каких ужасных бед опасался ее добрый дядя? Кто были те враги церкви, что преследовали святого наставника, которого ее дядя столь высоко ценил? И почему беззаконному насилию дозволяется бесчинствовать в Италии, как свидетельствует случай несчастного кавалера? Предаваясь таким размышлениям, она почувствовала, как ее охватывает тайное желание самой сделать что-то, дабы избавить несчастных от страданий.

«Я не рыцарь, – думала она, – и не могу сражаться за правое дело. Я не священник и не могу убеждать мирян в его правоте. Я не могу проповедовать и обращать грешников. Так что же мне остается? Молиться. А что, если мне отправиться в паломничество? Да, это будет достойный поступок, я так и сделаю. Я пешком отправлюсь в Рим, молясь у каждой часовни, у каждой божницы, у каждой святыни, а когда дойду до Священного города, где самая пыль драгоценна, ибо на нее некогда пролилась кровь святых мучеников, разыщу дом нашего дорогого отца папы и стану молить его даровать прощение этой заблудшей душе. Он не отринет меня, ведь он наместник блаженного Иисуса, и знатнейшая принцесса и простая девица равны в глазах его. Ах, это будет прекрасно!»

– Пресвятая Дева! – произнесла она, упав на колени перед божницей. – Приношу торжественный обет с молитвой дойти до Священного города. Призри на меня, споспешествуй мне!

И в блеске мерцающей лампады, освещавшей изображение Богоматери, Агнесса словно различила, как безмятежный лик Ее озарился нежной материнской улыбкой, и восторженное воображение девушки увидело в этом предвестие успеха.

Старуха Эльза в этот вечер угрюмо молчала, рассерженная крушением своих планов. Ей впервые пришло на ум, что ее послушная, покорная, покладистая внучка может долго и упрямо противиться ее воле, ей было даже трудно поверить, что такое неповиновение возможно. До сей поры она управляла жизнью Агнессы с такой же легкостью, как лепила пирожки, и все у нее шло как по маслу. Сила и решимость, которых прежде она во внучке и не подозревала, поразили и потрясли ее.

Но Эльза отнюдь не намеревалась признать свое поражение. Она мысленно перебирала все детали разговора, раздумывая, что еще можно сделать.

Разговор о сватовстве был начат благоприятным образом, как подобает. Агнесса выслушала все, что сказал Антонио, и рассталась с ним по-дружески. Теперь предстояло утешать и умиротворять его старую матушку, а его самого убеждать не отступаться от задуманного.

«Многого ли стоит девица, которую легко завоевать первым же приступом? – размышляла Эльза. – Будьте уверены, она начнет о нем думать, а в следующую встречу поглядит на него повнимательнее. У моей девочки никогда еще не было воздыхателя. Неудивительно, что поначалу его ухаживания ее оттолкнули. А причина тому – ее