время, – говорил друг Квандта журналист Петер Бениш. – Он был очень продвинутым, во всем. После войны он прежде других понял, что мы теперь живем во времена Америки». Эберхард фон Кюнхайм подтверждает его слова: «Гаральд Квандт, конечно же, был очень современным человеком». Кюнхайм, тесно сотрудничавший с обоими братьями, был знаком с ними ближе любого другого сотрудника. «Складывалось ощущение, что их разделяет несколько поколений. В отличие от Герберта, сильно привязанного к былым временам, Гаральд Квандт был человеком настоящего, – говорит Кюнхайм. – Он никогда не стоял на месте».

Семья бизнесменов: Гаральд Квандт с женой Инге и дочерьми Габриэле, Анетте и Катариной

Позже часто утверждалось, что в доме Гаральда Квандта было запрещено говорить о Геббельсах. Однако это не соответствовало действительности. Эта тема не была запретной. Старшие дочери знали, что их бабушкой была Магда Геббельс. Но родственную связь с ней девочки не чувствовали, ведь они никогда не сидели у бабушки на коленях, никогда не видели ее. Габриэле Квандт как-то спросила отца: «У меня много сестер, потому что у тебя в детстве было много братьев и сестер?» «Он отреагировал очень резко, – вспоминала она позже. – Возможно, я задела болевую точку».

Квандт, по мнению многих, не хотел нагружать дочерей историей своей семьи. «Он не любил обсуждать эту тему при девочках», – вспоминал Петер Бениш. В остальное время Гаральд говорил о прошлом без стеснения. Более того, казалось, он хотел обсуждать его. Прежде всего его никак не отпускала судьба пятерых сводных сестер и брата. «Этого он так и не смог понять», – говорит Бениш.

В доме Гаральда Квандта работали супруги Смюрек, ранее работавшие у Геббельсов. Тот же человек, который в тридцатые годы возил мать Гаральда, в шестидесятые возил в школу его дочь. Квандт даже не постеснялся взять на работу бывшего личного референта своего отчима Вернера Наумана, который и в послевоенные годы остался убежденным национал-социалистом.

Характеры братьев Квандт были настолько же разными, как и их биографии. Жизнь Герберта Квандта, несмотря на раннюю потерю матери и проблемы со зрением, протекала без особых потрясений. Он вырос в тени отца, однако считал себя предпринимателем в третьем поколении. Жизнь Гаральда Квандта можно описать как череду потрясений: развод родителей, смерть матери, потеря пятерых сводных сестер и брата. Юношеский восторг от войны сменило ясное понимание своих заблуждений, а восхищение властным отчимом уступило место горькому осознанию того, что он вырос в доме одного из самых страшных преступников в немецкой истории. После войны и плена у Гаральда Квандта не осталось ничего, к чему он был привязан. Он был вынужден жить настоящим – и полюбил это.

В отличие от интроверта Герберта, Гаральд легко шел на контакт и поддерживал разговор с любым человеком. Он любил общаться с рабочими на фабрике. Ему было легко соблюдать дистанцию и вообще отстраняться. «Он стремился к приятельским отношениям, – говорил Кюнхайм. – Он по-дружески общался даже с теми, с кем в принципе пересекался только по работе».

Гаральд Квандт казался открытым и жизнерадостным человеком. Он курил, любил выпить и шумно отмечал праздники. Он играл на органе Хаммонда, аккордеоне и барабанах. В ноябре 1961 года Гаральд отмечал свое 40-летие. Для 100 гостей он приготовил кое-что особенное. На каждом приглашении стояло определенное «счастливое» число и приписка «Neckermann[16] сделает это возможным». На следующий день после праздника гости вновь собрались в имении Квандта. Личный секретарь предпринимателя Якоб сопоставлял номера из приглашений с каталогом Neckermann, а другой сотрудник выдавал соответствующие товары немного смущенным гостям, причем мужчинам полагались бикини, а женщинам – электробритвы.

Любовь Гаральда Квандта к самолетам была настолько велика, что рядом со своим домом в Бад-Хомбурге он решил сделать взлетно-посадочную полосу, однако разрешение на это ему получить не удалось

Хозяин дома называл свое имение в Бад-Хомбурге «Домом у лужи», поскольку посреди въезда находилось небольшое заросшее озерцо. Чуть дальше, рядом с бассейном, он поставил самолетные ангары. Однако желанное разрешение на сооружение личной взлетно-посадочной полосы Гаральду получить так и не удалось.

Имение Квандта во Франции также было открыто для друзей. Иногда промышленник приглашал весь наблюдательный совет своей компании к себе на Лазурный Берег. Его дочери тоже могли приглашать в Антиб своих подруг и друзей, отец предоставлял им полную свободу действий. Ради дочек Гаральд приглашал сюда Томаса Фритша и Михаэля Майна, кумиров девочек-подростков шестидесятых. Гости находили в своих комнатах конфеты, напитки и детективные романы. В фойе виллы стоял почтовый ящик с надписью: «Бросайте сюда. Мы отправим».

К самым близким друзьям Гаральда Квандта еще с начала пятидесятых принадлежал журналист Райнер Гюнцлер. Их связывала любовь к технике, и прежде всего к автомобилям. Бывший гонщик Гюнцлер в 1960-е годы стал самым популярным автомобильным репортером страны. Он вел собственную передачу «Aktuelle Sport-Studio». Облаченный в меховую куртку, Гюнцлер стоял в термокамере и прямо в эфире проверял, сможет ли автомобиль завестись в условиях суровой зимы.

Через Гюнцлера Гаральд Квандт познакомился с боксером Густавом «Буби» Шольцем. «Смазливое личико», как часто называли Шольца, для многих немцев стало эталоном человека, сделавшего себя самостоятельно, так сказать, в домашних условиях. Промышленнику очень понравился этот молодой человек. Несмотря на девять лет разницы, они подружились, и Гаральд по-дружески звал Шольца «стариком».

Хотя у Гаральда и Инге было пятеро детей, они давно не были счастливы в браке. Инге обожествляла мужа, но была к нему чрезмерно требовательна. Она хотела, чтобы он все время заботился о ней. По мнению Гаральда, она не умела принимать самостоятельные решения и брать на себя ответственность. Она была рада, когда муж говорил ей, что надеть или какой десерт приготовить. Будучи предоставлена сама себе, Инге оказывалась совершенно беспомощной. Она звала Гаральда «папочкой».

В этом браке Инге Квандт явно чувствовала себя не совсем на своем месте. Ей было неловко попросить какую-нибудь из десяти домработниц заменить перегоревшую лампочку. Она рвалась починить все сама. «Для нее это все было слишком сложно, – сказала Фрида Смюрек в интервью в 2001 году. – Лучше бы она вышла замуж за врача или адвоката».

В 1950-е годы Гаральд Квандт пользовался услугами элитной проститутки Роземари Нитрибитт. Ее клиентами были влиятельные люди Франкфурта, такие как Гаральд фон Болен и Хальбах, младший брат Альфреда Круппа. Однажды Нитрибитт даже появилась на одной из вечеринок в доме Гаральда Квандта. Гюнтер Сакс, которому в то время было 25 лет, вспоминал десятилетия спустя: «Ее появление вызвало такой шок, будто она въехала на своем красном «Мерседесе» прямо в танцевальный зал. Люди шептались о ней, а некоторые предпочли покинуть праздник значительно раньше, чем он закончился».

Инге Квандт и ее дочери в