1 ноября 1957-го Нитрибитт была найдена мертвой в собственной квартире. Слухи о политиках и бизнесменах, являвшихся ее клиентами, распространялись, словно низовой пожар. Вся Германия не отрываясь следила за их разоблачением. Для дачи показаний в полицейский участок пришлось явиться и Гаральду Квандту. Вскоре полиция предъявила обвинения одному мужчине из окружения Нитрибитт, однако процесс завершился оправдательным приговором из-за недостатка улик. Убийство так и осталось нераскрытым.

В 1960-е годы Гаральд Квандт подружился с владелицей бутика в Берлине Сигрид Фриденталь, которая была на семь лет младше предпринимателя. Тем временем Инге Квандт начала встречаться с Райнером Гюнцлером. В 1961 году журналист ушел от жены. Квандт не был против отношений между его женой и другом. Гюнцлер был частым гостем в Бад-Хомбурге.

В сентябре 1967 года Гаральд Квандт отправился в свой дом на Лазурном Берегу. Он планировал продать имение и хотел сделать фотографии. Самолет Beechcraft King Air с миллиардером, его подругой и еще четырьмя людьми на борту вылетел из аэропорта Райн-Майн в Ниццу. Во Франкфурте в тот день бушевало ненастье. Около 22:50, находясь неподалеку от Хайдельберга, пилот вышел на связь. Через 15 минут он вышел на связь из района Шварцвальда, однако авиадиспетчер не смог ничего разобрать. Служащие пытались вновь связаться с самолетом, но тщетно. Уже на следующий день стало известно, что самолет сошел с маршрута и упал в горах под Салуццо в Пьемонте. Погибли все.

Гаральду Квандту было 45 лет. Промышленник оставил 38-летнюю жену и пять дочерей возрастом от двух месяцев до 16 лет. На его похоронах на главном кладбище Франкфурта присутствовали многие главы немецких промышленных предприятий, в том числе Абс и Флик. Пришел и Буби Шольц. Для прощания с оружейником и американские власти, и бундесвер прислали высокопоставленных офицеров.

Оба менеджера Квандтов – Герхард Фивег и Хорст Павель – произнесли надгробные речи. «Смерть Гаральда Квандта стала для нас громом среди ясного неба. Его жизнь оборвалась трагически внезапно, когда он был в самом расцвете сил, – говорил Павель. – Мы часто беспокоились за него. Он любил рисковать жизнью, и в итоге она сыграла с ним злую шутку». Фивег, самый близкий коллега Гаральда, напротив, признался, что ранняя смерть предпринимателя его совсем не удивила. Он обратился к покойному с трогательными словами: «Вот и пришел тот час, которого мы всегда боялись. Час, в который судьба положила конец твоему бьющему ключом вкусу к жизни, твоей отваге и твоему существованию».

Для Квандтов смерть Гаральда стала не просто трагическим событием. Она ознаменовала начало раскола клана, который в течение трех поколений вместе управлял своим состоянием и приумножал его. В последующие годы между членами семьи шла жестокая борьба, психологическая война, которую ни один из ее участников не смог пережить без душевных увечий.

Осенью 1967 года коллегия душеприказчиков Гаральда Квандта собралась в первый раз. Ее состав отчасти был последней волей умершего в 1954 году отца-основателя империи Гюнтера Квандта. Здесь были вдова Гаральда Инге Квандт, Райнер Гюнцлер и еще один друг Гаральда, а также Хорст Павель. В глазах Инге Квандт Павель однозначно был человеком ее шурина, Герберта, и она совершенно не понимала, что он делает в коллегии, которая занимается наследством Гаральда Квандта.

Отношения между Инге Квандт и Гербертом Квандтом ухудшились, после того как вдова окончательно сошлась с Райнером Гюнцлером. Они поселились вместе в доме Гаральда. Гюнцлер посмел критиковать Герберта Квандта. Хотя он и отдавал должное успехам BMW, но считал, что как бизнесмен Герберт Квандт берет на себя слишком большие риски и это совсем не нужно наследникам Гаральда Квандта.

Гюнцлер и Герберт Квандт недолюбливали друг друга. Промышленник пренебрежительно называл спутника золовки «человеком, который работает на телевидении». Для него Гюнцлер был никем. В его вселенной таким ярким птицам места не было. Герберт предпочитал взаимодействовать с промышленниками и банкирами, а больше всего ценил потомков старых дворянских семейств.

Гюнцлер же был совсем из другого теста. Его друг Петер Бениш позже называл его «достаточно высокомерным типом», которого не сильно беспокоило, что о нем думают. Он был «необычайно умен». Личный секретарь Гаральда Квандта Якоб поначалу не очень ладил с новым хозяином дома, но постепенно пришел к выводу, что Инге Квандт и Райнер Гюнцлер нашли друг в друге «участливого партнера, которому можно безоговорочно доверять и на которого можно положиться». Домработница Фрида Смюрек, напротив, видела в Гюнцлере оккупанта, который оказывал плохое влияние на Инге Квандт: «Она подчинялась ему».

Летом 1970 года Инге Квандт впервые потребовала разделить состояние. Семейный разлад теперь был заметен и посторонним. На празднование своего шестидесятилетия Герберт Квандт пригласил в Бад-Хомбург важнейших немецких промышленников, других высокопоставленных лиц и, конечно, семью. Однако в застекленном зимнем саду его золовка должна была занять не одно из почетных мест, а держаться в задних рядах. «Многие на празднике – от немецкого банкира Германна Абса до руководителя концерна Daimler-Benz Йоахима Цана – заинтересовались таким выпадом против прелестной вдовы», – писал Spiegel.

Герберт Квандт позже так описал причину конфликта, указав и время его начала: «В 1970 году, то есть через три года после смерти брата, оказалось, что семейные интересы наследников Гаральда Квандта все больше и больше расходятся с моими. Напряжение появилось тогда, когда оказалось, что лишь комиссия душеприказчиков может распоряжаться наследством. Я же хотел и дальше неограниченно вести свою активную деятельность. Поэтому после моего 60-летнего юбилея в июне 1970 года мне впервые пришла мысль о разделении состояния».

В споре с влиятельным шурином и его советниками вдова решила обзавестись профессиональным союзником. Бывший финансовый директор компании Krupp Арно Зеегер работал с Гаральдом Квандтом в должности управляющего директора до самой смерти промышленника. Герберт Квандт разозлился, что золовка не посоветовалась с ним, прежде чем пригласить Зеегера. Граф фон дер Гольц все же смог успокоить Квандта. Он знал Зеегера очень давно и считал, что сможет с ним договориться. Однако он ошибался. Зеегера интересовало лишь данное ему задание. По совету Гюнцлера Инге Квандт велела Зеегеру «выбить» для наследников Гаральда Квандта лучшее из возможного. Переговоры должны были проходить так, будто разделом занимались чужие друг другу партнеры по бизнесу.

В своем бизнесе Герберт Квандт не раз шел на жесткие переговоры. Но того, что сделала его золовка и ее советник, он не мог понять по двум причинам. Во-первых, из-за династического мировосприятия. «Он, человек, до глубины души благодарный за свое воспитание и развитие почти столетней истории семьи, теперь должен был наблюдать, как из-за личной эгоистической недальновидности эта история перечеркивается», – писал в 1980 году его биограф Вильгельм Тройе.

Вторая причина заключалась в том, что состояние, которым братья до смерти