Весь праздник и горящая огнями Рркария остались с другой стороны. А с этой — природа, ночь и души наших предков, что смотрят мерцающими звёздами.

На нас. Потому что на террасе я не одна.

17. Моя!

Аурэлия.

Выдох облегчения с шумом вырывается из груди, когда вижу знакомый мужской силуэт на самом краю террасы. Во всей его позе — спокойная уверенность и несокрушимая сила. Крепкие ноги расставлены широко в стороны. Руки скрещены на груди. Длинные тёмные волосы развеваются на ночном ветру.

Он неподвижен, и это резко диссонирует с моим внутренним состоянием. Замираю на середине террасы, не дойдя до него пары-тройки шагов. Он не мог меня не заметить! Не мог. Но почему-то молчит и не оборачивается.

— Что, принцесса, не спится? — раздаётся в ночи.

Райгон. Но голос будто чужой. Глухой и холодный.

Проклятье. Отпинываю доставучий шлейф, сжимаю юбку и решительно подхожу к Райгону. Останавливаюсь на расстоянии шага от него, но у самого края террасы. Делаю это специально, чтобы он рявкнул и приказал отойти от края, но ожидаемой реакции нет.

Он даже головы не поворачивает. Очерчиваю глазами его чёткий профиль, ровный прямой нос, волевой подбородок, чувственные губы, которые сейчас плотно сомкнуты.

Он смотрит прямо перед собой на ночную долину. Равнодушный, отстранённый и чужой. Что-то в нём изменилось, словно внутренний огонь погас. Словно внутри у него всё потухло.

Не замечает меня, не видит, не реагирует. И мне вдруг становится по-настоящему страшно. Страшно быть отвергнутой этим мужчиной, потому что его неожиданный холод ранит больнее когтей гаргулий.

И я просто стою и смотрю в упор на его рельефную скулу, и не решаюсь заговорить первая. Хотя каждая секунда на счету, потому что Крижер может очнуться в любой момент и поднять тревогу, и тогда всё потеряно.

— Зачем ты здесь? — раздаётся сухой вопрос. — Разве муж разрешил тебе гулять по ночам одной?

— Он мне не муж! — выпаливаю поспешно, вскидываю подбородок и нервно облизываю пересохшие губы.

Хмурюсь, чувствуя во рту металлический привкус крови. Ах, да, у меня ведь губа разбита. Отворачиваю голову, чтобы было не так заметно. Тоже смотрю на тонущие во тьме холмы.

— Значит, опять за своё, как я и думал, — устало произносит Райгон. — И что мне с тобой делать? Отволочь обратно в супружескую спальню?

Вот он, тот самый момент, когда решится абсолютно всё. Когда все точки будут расставлены, и обратной дороги не будет. Задерживаю дыхание, будто перед прыжком в воду, затем делаю шаг к нему, приближаюсь вплотную и тихо прошу:

— Я не хочу обратно! Забери меня отсюда!

Левая бровь Райгона чуть приподнимается, уголок рта дёргается в лёгкой усмешке.

— Ты в своём уме? — цедит он сквозь зубы. — С чего бы мне делать это?

— Потому что я люблю тебя!

Мои слова эхом разносятся над долиной. Дышу часто-часто, и груди тесно в тугом корсете. Если Райгон и сейчас останется каменным, то… не знаю, что делать.

Время словно останавливается. Веки дракона опускаются вниз, мне чудится выдох облегчения, но затем он снова открывает глаза, и только после этого поворачивается ко мне всем телом.

Возвышается надо мной огромной чёрной скалой. Молчит. Чувствую себя рядом с ним маленькой и ничтожной, глупой запутавшейся человечкой, натворившей кучу ошибок.

Порыв ветра ударяет в лопатки, поднимает в воздух шлейф платья. Опускаю голову и обхватываю себя за плечи. Мне стыдно, и жалко себя. Чувство собственной никчёмности накатывает внезапно и резко и топит, топит, топит. В носу начинает щипать.

Его молчание больно бьёт по растоптанной гордости. Всё бесполезно. Нужно уходить.

И в тот самый миг, когда я уже готова сделать шаг назад, щеки касается тёплая мужская рука. Аккуратно и нежно Райгон очерчивает мою скулу и приподнимает лицо, разворачивая его к лунному свету.

Вижу, как вспыхивают яростью его янтарные глаза, как дёргается кадык, и хищно раздуваются ноздри, когда он видит следы чужих ударов у меня на лице. Ударил Крижер, а стыдно почему-то мне.

Такова цена ошибки, которую я заплатила, чтобы усвоить урок: не все мужчины одинаковы. С одним можно умереть от зубов гаргулий. А с другим — от его собственной руки.

И только тогда получается рассмотреть того единственного, кто до этого оставался в тени. И понять, что он лучший.

Я не могу смотреть в глаза Райгону, поэтому смотрю в сторону, на лепнину колонны у стены.

— Больше не отпущу, — в его рычании нет места нежности, лишь предупреждение и неотвратимость.

Последний шанс передумать, другого не будет. Поднимаю на него влажные глаза.

— Больше не уйду, — шепчу хрипло.

— Моя?

И хочется утонуть в янтаре его глаз, расплавиться в нём, прижаться к надёжной крепкой груди, спрятаться за широкой спиной от всего мира, довериться и знать, что защитит и никогда не предаст.

— Твоя, — выдыхаю в ответ, подтверждая все его права на себя.

Чувствую, как его рука зарывается мне в волосы. Улыбаюсь его сосредоточенному лицу, которое приближается. Подставляю губы, закрываю глаза. Лёгкий поцелуй, осторожный и нежный, невесомый, в ту часть моих губ, которая не пострадала.

Откуда-то издалека доносится шум. Топот множества ног по коридорам дворца, крики, жёлтый свет факелов внизу на земле. Что-то стряслось, и, кажется, я догадываюсь, что именно: я.

Медленно и неспешно, удерживая мой взгляд, Райгон отступает назад на середину террасы. Он хладнокровен и собран. Он знает, что делать. Я могу просто довериться ему и ждать.

Завороженно наблюдаю, как Райгон входит в трансформацию. Увеличивается в размерах, являя чёрного дракона, величественного, огромного, мощного. Он занимает собой всю террасу.

Его голова у края выступа, янтарные глаза с вертикальным зрачком следят за тем, что происходит внизу, из ноздрей вырывается облачко пара. Хвост с шипастым наконечником нетерпеливо ударяет рядом с выходом.

Могущественный зверь, безжалостный и прекрасный. Он поворачивает голову ко мне. И снова это странное ощущение, которое я испытала в лабиринте: будто из центра груди натягивается невидимая нить, и ведёт меня к зверю, подталкивает.

Топот множества сапог по каменному полу приближается.

Обеими руками сгребаю платье, обнажая ноги выше колен. Подбегаю к дракону и взбираюсь ему на спину. Пригибаюсь к нему, ложась грудью и животом. Обхватываю руками, насколько получается.

Душа уходит в пятки и в груди восторженно ёкает, когда мы резко взмываем в небо, навстречу множеству ярких звёзд, в один миг оставляя далеко позади красного дракона, Императора, нелепую свадьбу, чужую жестокость, лицемерие, зависть и фальшь, освобождаясь от всего лишнего, как змейка от старой кожи.

Забирая с