Видно, что ваза тяжёлая, увесистая и добротная. Если такой приложить, мало не покажется — почему-то приходит в голову.

— Аурэлия! — улыбается Вайет, но тут же поправляется. — То есть, Ваше Высочество.

— Всё в порядке, здравствуй, Вайет.

После секундной заминки Вайет находится, хотя и чувствуется, что сильно волнуется.

— Я хотел поздравить тебя, то есть вас, — быстрый беспокойный взгляд мне за спину, не маячит ли где поблизости Император или мой грозный муж. — И сказать спасибо, за то, что замолвила за нас словечко. Его императорское величество так и написал — «приглашены по воле Её высочества». Так забавно. Это я должен был устроить тебя ко двору, а вышло вон как.

— Да уж, забавно не то слово. Я рада, что вы все здесь сегодня.

С мгновение мы смотрим друг на друга, и я убеждаюсь, что не чувствую ровным счётом ничего. Передо мной просто друг детства, не больше. Весь налёт романтики слетел, испарился, будто его и не было.

— Спасибо ещё раз, и прости за то, что было в Обители, — Вайет смотрит в сторону и нервно взлохмачивает гладкие пепельные волосы, одной рукой продолжая удерживать огромную белую коробку. — Не знаю, что на меня нашло. Это всё матушка с её навязчивой идеей о золотой драконице, вот я и погорячился, запутался…

— Всё в порядке, правда! Забудем. И, Вайет, — подхожу к нему ближе, заглядываю в спокойные голубые глаза, — я ведь так и не сказала тебе спасибо за то, что спас меня тогда. Ведь если бы не ты…

Услышав это, белый дракон нервно оглядывается по сторонам.

— А разве Райгон тебе ничего не говорил?

— Райгон? — хмурюсь я. — Нет, не говорил, мы мало общались, особенно в последнее время. А причём здесь он?

— Да так, просто вспомнил, — нервно улыбается Вайет. — Не буду вас задерживать. Спасибо ещё раз, и вот! Ценный артефакт времён драконлита, символ любви, семьи и верности. Надеюсь, вам понравится.

Недоумённо смотрю вслед Вайету, который просто сбежал, суетливо вручив свой подарок, который вместо меня приняла Лариэль.

Белая драконица едва не приседает с тяжёлой вазой в руках и вынуждена вернуться, чтобы поставить её на место. Мы с Кати идём дальше.

Отыскиваем уборную. Сходить по-маленькому в платье со шлейфом та ещё задачка!

С трудом и ругательствами, но это удаётся. Фух. Голова болит от шпилек. Стоя перед зеркалом, раздражённо вытаскиваю несколько, встряхиваю волосами. Так-то лучше.

Когда выходим наружу, вокруг совсем ночь. Небо усыпано множеством звёзд. Здесь, в стороне от основного веселья, намного тише и слышен стрекот цикад.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пахнет ночной прохладой, хвоей и чем-то до боли знакомым — нагретым на солнце кедром. Хм. Верчу головой по сторонам. Показалось.

— Вернёмся обратно через лабиринт? — спрашиваю, глядя с надеждой на зелёную изгородь, за которой то и дело исчезают парочки.

Этот путь длиннее, и можно будет дольше не возвращаться за стол.

Лабиринт заманчиво подсвечивается множеством круглых магических светильников.

— Как угодно, Ваше Высочество, сегодня же ваш день, — легко соглашается Кати.

— Кати! — раздаётся за спиной. — Вот ты где! Потанцуем? Ваше высочество.

Давний поклонник Кати, черноглазый брюнет в небесно-голубом камзоле, кланяется мне и протягивает руку моей фрейлине. Кати вопросительно смотрит на меня. Я улыбаюсь и киваю:

— Иди.

Смотрю им вслед, затем разворачиваюсь, подхватив юбки, и решительно направляюсь в сторону лабиринта.

Несколько поворотов, обхожу прогуливающиеся парочки и сворачиваю в безлюдный проход. Каблуки по-прежнему вязнут в газоне. Наконец-то я одна! Сбрасываю тесные туфли, подхватываю их рукой и с наслаждением переступаю ноющими ступнями по прохладной пушистой траве. О, да!

Бреду вперёд, задумчиво глядя под ноги. Радуюсь одиночеству. Останавливаюсь резко, потому что шлейф, кажется, зацепился за какую-то веточку. Тяну на себя юбку, она не поддаётся. Да что ж такое! Достало это платье!

— Гаргулья срань! — шиплю себе под нос и резко дёргаю на себя надоедливый шлейф.

Ткань поддаётся, но я слегка теряю равновесие и по инерции делаю несколько шагов вперёд. Упираюсь в зелёную стену. Ой. Тупик. И в этот самый момент за спиной раздаётся знакомый насмешливый голос:

— Хоть что-то в нашем мире неизменно. Манеры человечки-рабыни и её грязный язык.

Оборачиваюсь резко, уперев руки в талию. Райгон, кто же ещё посмеет разговаривать со мной ТАК? Задираю подбородок, смеряю его надменным взглядом, а у самой внутри всё разгорается, закипает и кровь бурлит, будто горячая лава.

Сколько мы не виделись? Несколько дней, а такое чувство, что месяцев.

Высокая фигура Райгона заслоняет собой весь проход. Даже при всём желании мне его не обойти, если не протискиваться слишком близко. От этой мысли к щекам приливает жар.

На нём чёрный форменный мундир с генеральскими погонами. Конечно, зачем наряжаться, подумаешь, повод! Скрестил руки на груди, взгляд угрюмый и исподлобья.

— И вам доброго вечера, господин генерал, — поджимаю губы и наклоняю голову набок. — Какими судьбами к нам?

— По срочному делу, уже улетаю обратно. Но раз уж здесь, решил заодно поздравить со свадьбой. Ты рада? Этого хотела?

Вопрос вдруг ставит в тупик. Его янтарные глаза в жёлтом свете магических светильников горят неестественным огнём, будто пламенем объяты. Гипнотизируют, подчиняют.

Но в них сейчас нет заботы и тепла, к которым я привыкла, и которыми он окружал меня совсем недавно, до своего отъезда из дворца, лишь злая насмешка, желание задеть, уколоть, как раньше.

Передо мной прежний Райгон, и я в ответ тоже выпускаю колючки.

— Конечно, хотела. Почему бы и нет?

— Ругаешься как рабыня, может, и другие привычки остались? Например, сбегать от хозяина? Просто хочу убедиться, что ты не выкинешь нечто подобное.

Вот ведь мерзкий гаргул! Знает, куда бить, чтобы уязвить меня посильнее! Решил напомнить, кем я была всю жизнь!

Сощуриваю глаза, сжимаю скользящий шёлк юбки, приподнимаю её и подшагиваю к Райгону. Задираю голову и шиплю, почти касаясь подбородком чёрного генеральского мундира:

— Если женщина ушла от тебя, Райгон, — тычу кончиком пальца в его стальную грудь, — это не значит, что она уйдёт и от другого, ясно тебе?

— Аха-хах! — он запрокидывает голову и смеётся, громко и искренне, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.

И чем радостней становится он, тем мрачнее становлюсь я. Закончив веселиться, Райгон наклоняет голову, заставляя меня всю съёжиться под янтарным пламенем его глаз, которое сейчас беспощадно жжёт мои щёки, губы, плечи и грудь.

— Это не ты ушла, Аурэлия, — рычит зло хриплым шёпотом мне в самые губы. — А я тебя отпустил. Чувствуешь разницу, м?

— Что? — пищу в ответ, следя за движением его