признать свое поражение. Думаю, к вашему праву выбрать мужа по своему вкусу я должен присоединить что-то более весомое. Прошу подождать меня здесь, – с этим словами он вышел.

Графиня с улыбкой посмотрела на меня, ласково похлопала по руке и подбодрила:

-- Не волнуйтесь, баронесса, ваша победа абсолютно чистая и заслуженная, а мой сын, как и все мужчины, не любит проигрывать. Но переживать не стоит: он всегда честен.

Я поблагодарила даму, и некоторое время мы обе выслушивали воспоминания мэтра Бульдора о том, какой он в молодости был лихой охотник. Думаю, что рассказывать он мог до самого вечера, но герцог вернулся минут через пятнадцать, и мэтр вынужден был прервать свое повествование. Так мы с графиней и не узнали, какого размера была оленья туша.

-- Госпожа Розер, примите этот подарок в знак моего искреннего раскаяния. Я признаю, что вы великолепная рукодельница!

Герцог протягивал мне плоскую шкатулочку размером с альбомный лист, а я, взглянув на лицо графини-матери, просто не понимала, что мне делать: ее брови, казалось, сейчас коснутся волос, и все лицо выражало искреннее удивление. Похоже, она знала, что там лежит.

Заметив, что мой взгляд мечется между шкатулкой и выражением ее лица, графиня взяла себя в руки и очень спокойно сказала:

-- Берите, милая баронесса. Ей богу, вы заслужили этот подарок.

Когда герцог уходил, я ожидала, что он подарит мне какую-нибудь миленькую простенькую брошку или симпатичные сережки, но вся эта сцена настраивала на то, что в шкатулке лежит нечто более существенное. Да и размер ларчика явно был великоват для одной безделушки.

Крышку я открывала с некоторым опасением, и совсем не зря: на белом атласе лежали довольно массивные золотые серьги в форме фантазийного цветка с рубинами, между ними -- крупная брошь в том же стиле, а нижним рядом шли аккуратно закрепленные шпильки, целых семь штук. Головка каждой была украшена таким же цветком и камнями.

Шкатулку герцог по-прежнему держал передо мной на вытянутых руках, а я чувствовала себя очень неловко. Это были совсем не те простенькие украшения с миленькими мелкими камушками, которые водились у настоящей баронессы Розер.

Эти камни отличались и размерами, и чистотой, и искусством огранки. Солнечный луч, попав под крышку, играл на камнях, заставляя из вспыхивать розовыми, алыми и бордовыми искрами. Если колечки Элен было вполне допустимо носить каждый день, то этот комплект требовал особой прически, роскошного бального платья и толпу восхищенных кавалеров.

-- Берите, госпожа Розер, от герцогских подарков не отказываются, – произнесено это было очень серьезным тоном, но я заметила, как в улыбке дрогнул левый уголок его рта.

Глава 42

Домой я вернулась пусть и не окрыленная, но в целом очень довольная результатом. До отъезда у нас с Лестой произошел довольно забавный разговор. Еще вечером в трактире она долго и с любопытством разглядывала украшения в шкатулке. Потом коробку захлопнула и полезла рыться в мешке с нашими вещами. Копалась недолго и вытащила кусок грубоватой, чистой, но уже не новой мешковины. В него она шкатулку и завернула, наставительно сказав:

-- Подальше положишь – поближе возьмешь! А лучше бы вы, госпожа Любава, никому не говорили про богатство. Такая красота не на одну сотню золотых потянет.

-- Леста, мне это и носить-то некуда. Разумеется, к домашнему туалету я такое не надену.

-- Понятное дело, госпожа Любава, что не наденете. А только я бы на вашем месте даже маленькой госпоже не показывала. Много ли малышка смыслит? Где-нибудь похвастается, ан сплетни-то и побегут…

Немного подумав, я согласно кивнула головой: Леста была полностью права. Пусть эта красота будет от всех спрятана, кто знает, как дальше сложится жизнь, может, она мне еще и пригодится.

И вот вроде бы домой я вернулась с победой и даже с наградой, но одна мысль, что весна уже достаточно близко и скоро приедет мой драгоценный «жених» изрядно портила мне настроение. Даже Элли вскоре заметила, что во время уроков я часто отвлекаюсь на свои думки. Однажды вечером, когда я рассказывала ей сказку перед сном, она неожиданно откинула одеяло, теплым комочком пристроилась мне под бок, тесно обхватив за пояс руками, и тихонько спросила:

-- Любавушка, ты меня разлюбила?

-- Ну что ты, малышка! Какие ты глупости придумала!

-- Раньше ты улыбалась всегда, а сейчас рассказываешь что-нибудь и замолчишь… И долго-долго молчишь… Вот я и подумала: может ты от меня устала.

В этот момент Элли напоминала не ребенка, а маленькую тихую старушку: такими недетскими были ее наблюдения. Слезы я сдержала с большим трудом, зато девочку подхватила на руки, прижала теплое крепенькое тельце к себе и так и носила по комнате, нашептывая на ухо разные ласковые словечки, пока малышка не начала задрёмывать у меня на плече. В дальнейшем в присутствии девочки я старалась контролировать себя: для всех грустных мыслей и переживаний оставалось время, которое я проводила в спальне.

Разговор с Лестой о моем будущем браке ни к чему серьезному не привел: она просто не видела проблем, которые были так заметны мне. Для нее это самое замужество казалось моей ступенькой вверх. Я вдоволь наслушалась всевозможных мыслей на тему «стерпится-слюбится». Для нее самой, выросшей в этом мире, договорной брак был нормой и обыденностью. То, что жених мне не нравился и даже вызывал отвращение, компаньонка моя считала плюсом:

-- Так оно и к лучшему получится, госпожа Любава. Раз уж ему не терпится замуж вас взять, значит, хотя бы первое время будет вам угождать всячески. А если вы себя умненько поведете, то он из вашей воли и вовсе никогда не выйдет. А что не любый он вам, – она небрежно отмахнулась рукой, – так это до поры до времени. А если Вседержитель еще и ребеночка пошлет – так и вообще замечательно!

-- Леста, ты не понимаешь …

-- Да тут и понимать нечего! Неужели хуже в замке жить госпожой над целым