Но от бдительной Роны трудно было что-либо утаить.

– Тиорна, выпрашивать нехорошо! – строго сказала она.

– Ничего, – поспешно ответил Мар. – Я и сам подарить хотел. – Поднявшись из-за стола, он пошарил рукой в мешке и вскоре извлек на свет душистую куколку.

Тиорна аж запищала от радости. Подхватила игрушку, поблагодарила Мара и убежала в уголок играть. Гэдор, смекнув, что теперь им никто не помешает, решился задать Роне тревожащий его вопрос.

– Я вот все думаю, – начал он издалека. – На что вам в деревне люди, понимающие толк в оружии? Уж не стряслось ли чего?

– Нет, – поспешно ответила Рона.

– Нет? – переспросил Брон.

Рона кивнула.

– А отчего тогда у тебя руки дрожат? – тихо добавил он.

Все разом воззрились на Рону. Ее рука, судорожно сжимавшая ложку, и впрямь часто подрагивала. Резко отбросив ложку, женщина скрестила руки на груди и с досадой потупила взгляд.

– Все в порядке, – ласково произнесла Хейта. – Ведь мы не из праздного любопытства спрашиваем, а желаем помочь.

Рона обратила на нее взор, исполненный внутренней муки. Наконец, она подалась вперед и заговорила отрывисто и тихо:

– Мы не знаем, что творится. Уже больше недели каждую ночь из деревни пропадают дети. Один за другим. Никому не известно, как это происходит и кто за этим стоит. Люди, потерявшие детей, клянутся, что дежурили у детской постели всю ночь. – Рона тяжко вздохнула. – Я не желала говорить об этом, потому что мне страшно. Страшно за Тиорну. Да и ее лишний раз пугать не хочу. Успела уже давеча про это в деревне наслушаться. Хватит с нее.

– Выходит… – задумчиво обронила Хейта. – Выходит, этой ночью тоже кто-то пропал?

Рона кивнула.

– Пропала девчушка одна, именем Нэя. Подружка Тиорны. Эйна, мать Нэи, нынче затемно выскочила из дому и давай кричать. Всей деревней девочку искали, а ее нету нигде. Эйна тогда до старейшины побежала. А сама говорит и плачет, говорит и плачет. Страшно было смотреть. Муж ее в дом насилу увел.

– А что старейшина? – также тихо спросила Харпа.

– Велел всем на совет пополудни собраться. Вместе решить, что делать дальше. – Рона вздохнула тяжко. – Но толку от этого чуть. Тот, кто крадет наших детей, приходит из этого проклятого леса, больше неоткуда. А что мы, деревенские, можем против волшебства?

– И в лес, конечно, ходить не пробовали? – заметил Брон.

– Нет, что ты. – Женщина в отчаянье махнула рукой. – К нему никто и подойти не осмеливается!

– А не были эти дети схожими в чем-нибудь? – задумчиво спросил Мар. – Балованными, например?

– Не знаю, – растерялась Рона. – Может быть. А что?

– Да так, – пожал плечами Мар. – Размышляю, кто это мог к вам из леса за детьми пожаловать.

Рона оторопела, оглянулась на дочь.

– А Тиорна не балованная совсем. Может, поэтому ее не забрали?

– Может быть, – с умным видом заметил Мар.

– А вы что, и в волшебных существах смыслите? – поинтересовалась Рона.

– Смыслим, и немало, – невозмутимо кивнула Харпа. – Мы много странствуем. Столько необычайных вещей на своем веку услышали и повидали – не перечесть!

– И в Сумрачный лес пойти бы не побоялись? – с надеждой спросила Рона.

– Нет, – твердо ответил Гэдор. – И сходим, если нужно. Вы нас в деревню пустили, приютили и накормили. Мы будем только рады помочь. Но сперва нам потолковать нужно. Понять, с чем дело имеем, и только тогда идти.

– Да это… – начала не на шутку взволнованная Рона, – это же просто чудесные вести! Я пойду тогда старейшине доложу. А вы тут пока потолкуйте.

Гэдор улыбнулся и согласно кивнул. Рона резко поднялась из-за стола.

– Тиорна! Пойдем до старейшины со мной.

Послушная девочка мигом вскочила на ноги и, прижав куколку к груди, побежала к выходу.

На мгновение в сумрачном жилище стало совершенно тихо. Путники выглядели задумчивыми и встревоженными. И только Мара, по-видимому, это обошло стороной. Он нетерпеливо заерзал на лавке, обвел всех горящим взором и выпалил:

– Как по мне, тут и думать нечего! Я знаю, кто ворует детей.

Все разом озадаченно уставились на него.

– И кто же? – вскинул брови Гэдор.

– Да ладно, – усмехнулся упырь, донельзя довольный собой. – Неужто не догадались? По правде сказать, – поспешно добавил он, – существ, охочих до детей, не так уж и мало. Но лишь одно из них обитает в Сумрачном лесу и при этом не боится ночами бродить по людской земле. – Он огляделся, как видно, ожидая услышать ответ, но его спутники напряженно молчали.

Мар расплылся в лукавой улыбке.

– Существо это большелобое, большеглазое и большерукое. Рот отвратительный, грязный, клыкастый. На каждом пальце по когтю. Цвета непонятного, но неприметного. Какая-то жуткая помесь серого, коричневого и зеленого. Одним словом, тот еще красавец! На спине таскает мешок, куда засовывает украденных детей. Берет не всех, а только тех, кто избалован шибко. И имя этому чуду-юду… – Мар вновь выжидающе затих.

– Бэрдэлаг[13], - мрачно закончил за него Гэдор. – Так его называют дэронги, а через них – и весь остальной мир.

Хейта недоуменно сдвинула брови, о таком существе ей слышать не доводилось. Харпа недоверчиво хмыкнула. А Брон нахмурился еще сильней.

– Не знаю, не знаю. – Гэдор в сомнении покачал головой. – Про бэрдэлага только слухи ходят, одни страшнее других. А захочешь найти того, кто его своими глазами видел, – только время потратишь зря. А ты о нем откуда прознал?

– Ребенком я был любопытен до жути, – ухмыльнулся Мар. – Частенько пробирался в людские селения понаблюдать, послушать…

– Чего-нибудь стащить, – с усмешкой вставила Харпа.

– Всякое бывало, – не стал отнекиваться тот. – Вот как-то раз в одной из деревень устроили праздник. Большой костер разожгли. Много людей вокруг него собралось. А я незаметно притаился в кустах. Тогда и услыхал.

– Выходит, тоже не своими глазами, – задумчиво подытожил Гэдор.

– Ну так что с того? – пылко воскликнул Мар. – Ты сам тогда говорил, что сказки откуда-нибудь да берутся.

– Одно дело – сказки, – с улыбкой ответил Гэдор. – Другое – страшилки-побасенки у костра. Но даже если это не выдумка, ты давеча верно сказал. Существ, что могли сотворить такое, немало. Не очень мудро будет сразу остановиться на бэрдэлаге, не подумав об остальных.

– Хорошо, – охотно согласился Мар. – Кто вам еще приходит на ум?

– Да хотя бы тот же вогур![14] – уверенно бросила Харпа. – Не очень большой, грузный, о четырех руках. Покрыт густым белым мехом. Любит искусно прикидываться сугробом да воровать при этом зазевавшихся детей. Лютое порождение бесконечной северной зимы.

– Вот ты говоришь – зима, сугробы, – возразил Мар. – А в Сумрачном лесу черно-бурые листья держатся круглый год, и подобных существ