Загадка убийства Бубена повисла в воздухе на следующей неделе, когда американские обвинители продолжили представлять доказательства против нацистских руководителей. В понедельник 10 декабря Олдерман подытожил свою речь о немецком заговоре с целью ведения агрессивной войны против Советского Союза. Он подробно описал то, что назвал «хладнокровным расчетом», повлекшим за собой военные приготовления Германии, и подчеркнул ведущую роль Геринга, Кейтеля и других подсудимых в подготовке нападения. Олдерман заявил, что нацистские заговорщики хотели без ограничений использовать советское продовольствие, сырье и запасы для нужд немецкой армии. Он представил множество документов из архива Розенберга, иллюстрирующих нацистскую политику в Восточной Европе. В их число входили «Общие инструкции для всех рейхскомиссаров на оккупированных восточных территориях» от мая 1941 года, где Розенберг предполагал в будущем разделить Советский Союз на разные политико-экономические регионы (рейхскомиссии) на основе расы. Территории Южной России и Северного Кавказа предполагалось использовать для производства продуктов питания для немецкого народа[625].

Глядя на скамью подсудимых со своего места в зале суда, Ефимов вспоминал, что Розенберг был «наместником Гитлера по угнетению, ограблению и истреблению жителей захваченных гитлеровцами русских, украинских и белорусских земель». Теперь Ефимов заметил, что бывший рейхсминистр выглядит самым мрачным из подсудимых, и зарисовал его в виде крысы с копытами и длинным хвостом. Набрасывая лицо Альфреда Розенберга и пытаясь вообразить его внутреннее состояние, Ефимов вспоминал строки из «Страшной мести» – готического рассказа ужасов Николая Гоголя о злом колдуне. «Не мог бы ни один человек в свете рассказать, что было на душе у колдуна»[626].

Кармен считал, что Олдерман мастерски показал роли подсудимых в заговоре с целью ведения агрессивной войны, представив «совершенно неопровержимые» доказательства, которые заставили их «белеть». Он следил за тем, как Олдерман подтверждает каждый пункт обвинения сверхсекретным документом, который нацисты и представить не могли обнародованным, – телеграммой, рапортом или телеграфным диалогом с подписью Геринга или другого подсудимого[627]. Полевой тоже был впечатлен тем, как Олдерман использует доказательные материалы. Он вспоминал, как тот зачитывал стенограммы секретных совещаний, на которых Гитлер, Геринг, Розенберг и Кейтель «говорили прямо, не стесняясь в выражениях» о своих планах завоевания и эксплуатации Советского Союза[628].

Советские корреспонденты тоже сочли убедительными американские визуальные доказательства нацистского заговора, но заметили, что те не оказали желаемого действия на подсудимых. 12 декабря американские обвинители показали документальный фильм «Нацистский план» – хронику взлета и падения национал-социализма, составленную в основном из трофейных немецких фильмов и отрывков из «Триумфа воли» Лени Рифеншталь[629]. Это четырехчасовое произведение смонтировали сценарист Бадд Шульберг и голливудский режиссер Джон Форд в сотрудничестве с офицерами УСС[630]. В «Нацистском плане» тесные связи между Гитлером и подсудимыми демонстрировались на экране крупным планом. Многие подсудимые, смотря фильм со своей скамьи, кажется, наслаждались этим путешествием вглубь памяти. Телфорд Тейлор впоследствии вспоминал, как удивила американцев реакция подсудимых. «Они не воспринимали этот фильм как еще один гвоздь в крышку своего гроба, а смотрели с превеликим удовольствием»[631].

Ефимов зарисовал, как подсудимые смотрят на себя на большом экране, и назвал рисунок «Заключительный сеанс в Нюрнберге». Писатель Всеволод Иванов (другой представитель советского пресс-корпуса) написал статью, опубликованную в «Известиях» рядом с политической карикатурой Ефимова. По его описанию, подсудимые с удовольствием смотрели на то, как они сами «рьяно хохотали» с Гитлером в апреле 1939 года после того, как Гитлер заверил Рузвельта и других мировых лидеров, что не преследует агрессивных целей в Европе. Это было, конечно, сразу после нацистского вторжения в Чехословакию. Советская сторона озаботилась тем, чтобы сделать свой собственный фильм о нацистском заговоре – фильм, который подсудимым определенно меньше понравится[632].

Отсутствие желанного эффекта у американской документальной ленты дало советской стороне шанс продемонстрировать одну из ее собственных сильных сторон: фильм. В тот же день, когда американцы показали «Нацистский план», Горшенин получил из Москвы список короткометражных фильмов и отрывков, которые советские обвинители могли использовать как доказательства в своих обвинениях против бывших нацистских руководителей. Эти фильмы смонтировала московская Центральная студия документальных фильмов – студия Кармена; в их число входили русскоязычные документальные ленты об Аушвице и Майданеке, а также англоязычные – о разрушении Минска, Смоленска и Сталинграда, уничтожении советского культурного наследия и преступлениях нацистских «врачей»[633].

Еще в сентябре, когда в Лондоне заседал Комитет главных обвинителей, Руденко сообщил Вышинскому, что будет возможность показать в Нюрнберге кинофильмы, и попросил подготовить советские документальные фильмы, чтобы использовать их в суде как доказательный материал[634]. В конце октября Вышинский и один из его помощников в НКИД Михаил Харламов просмотрели отснятый материал о разрушении советских городов, церквей, заводов и культурного наследия, который студия Кармена хотела отослать в Нюрнберг, – и резко его раскритиковали. Они указали, что фильм уделяет слишком много внимания немецким бомбардировкам советских военных заводов, и посоветовали вырезать некоторые эпизоды. Они также отметили, что англоязычные субтитры слишком топорно-пропагандистские и что режиссеры должны позволить фактам «говорить за себя». Вышинский и Харламов порекомендовали смонтировать из этого материала несколько отдельных тематических фильмов. Они предложили включить в один из этих фильмов съемки фабрики в Данциге в Польше, «где из человеческих трупов немцы изготовляли мыло»[635].

Отдел пропаганды ЦК, вдохновленный тем, что в «Нацистском плане» показали слишком мало зверств, теперь приказал студии отобрать самые убедительные материалы, отснятые во время войны Карменом и другими советскими операторами, смонтировать их с трофейными немецкими киноматериалами и изготовить три документальных фильма, чтобы использовать их как доказательства: «О зверствах немецко-фашистских захватчиков», «Разрушения, произведенные немцами на территории Советского Союза» и «Разрушения произведений искусств и памятников национальной культуры, произведенные немцами на территории СССР». Студия Кармена приступила к работе над этими фильмами, планируя закончить их в начале января 1946 года[636]. Советская сторона разгонялась в Нюрнберге медленно, но теперь ее работа быстро набирала обороты. Кармен вскоре стал хвастаться перед другими корреспондентами, что его студия готовит «бомбочку», «взрыв которой всем запомнится»[637].

* * *

Пока партийное руководство обсуждало советские киноматериалы и решало проблему западной прессы, Руденко и его сотрудники наблюдали, как американцы продолжают расширять охват своего обвинения. В оставшиеся дни недели (12–15 декабря) группа американских помощников обвинителя подробно рассказала о связях между нацистским заговором и нацистскими преступлениями против человечности. Томас Додд (коннектикутский юрист, служивший помощником у пяти генеральных прокуроров, в том числе Джексона и Биддла) представил доказательства использования принудительного труда в оккупированной немцами части Советского Союза; Уильям Ф. Уолш