челюстному суставу млекопитающих, но они могли использовать для перетирания пищи не зубы и челюсти, а мускулистый язык. Впрочем, перечисленные здесь существа жили уже в период, когда было что есть: цветковые уже распространились, и смена типа питания по мере роста была не так насущна. Наконец, именно в меловой период распространяются «морозоустойчивые» динозавры. И анкилозавры, обитавшие в суровых полярных условиях, безусловно, входили в их число, значит, у них точно был достаточно интенсивный метаболизм, позволявший им расправляться с растительным кормом (даже не таким питательным, как цветковые), пока анкилозавры были невелики.

Казалось бы, если все так прекрасно, зачем менять с возрастом пищевые предпочтения? Однако время распространения цветковых — это еще и время появления новых, в том числе общественных, насекомых. Первое время этот новый пищевой ресурс был еще не освоен, за него можно было побороться. И юные анкилозавры вполне могли вступить в эту борьбу. Возможно, меняли диету по мере роста и другие классические представители меловой динофауны — пахицефалозавры: у одной ювенильной особи были обнаружены вполне пригодные для разделки мяса остренькие зубы[155]. Пахицефалозавры (Pachycephalosaurus wyomingensis) вообще сильно менялись с возрастом, превращаясь из некоего подобия средневековых драконов в существо, гордо увенчанное округлым куполом, так что в изменение их диеты с возрастом можно поверить. Скорее всего, однако, они все-таки были всеядны.

Пахицефалозавры и анкилозавры — поздние динозавры, но если идея о смене режима питания верна, то она может быть распространена и на живших ранее динозавров и архозавров в целом, по крайней мере на некоторых из них, смена диеты для них была намного насущнее. Показательно, что в копролитах (окаменевшем помете), предположительно принадлежавших считавшемуся до недавнего времени травоядным динозавроморфу силезавру (Silesaurus opolensis), были обнаружены остатки насекомых (он даже мог быть еще преимущественно насекомоядным).

Какие бы эволюционные ухищрения ни использовали динозавры и архозавры, чтобы дожить до зрелых лет, видимо, главным их преимуществом перед млекопитающими была способность оставлять кучу мелких потомков, не нуждающихся в опеке, из которых кто-то да выживал, невзирая на суровые детские годы и проблемы с питанием. Наши же пращуры просто так произвести на свет и оставить без поддержки потомство не могли. Как я говорил, возможно, уже в это время (то есть еще будучи «пеликозаврами»), они начинают развивать заботу о потомстве (выше я уже писал об иллюстрации Кизи М. — хотя она крайне малореалистична, ход мысли автора в целом верен). Не имея возможности бросить потомство на произвол судьбы и с трудом справляясь с его выращиванием, наши прадедушки и прабабушки быстро приходят к самостоятельному отоплению (пока условия не требуют большего — к мезотермии, частичной теплокровности) и связанному с этим разделению венозной и артериальной крови, а также созданию двух кругов кровообращения. Растительноядным, в отличие от хищников, питать венозной кровью желудок совсем ни к чему, да и нашим хищным предкам кровь, приливающая к желудку, не давала особых преимуществ: в отличие от динозавров и архозавров, которые очень поздно, в меловом периоде, научились пережевывать пищу (и то лишь некоторые), они-то начали эволюционировать в этом направлении довольно рано. До того же они специализировались на охоте на крупных животных, которых можно было только надкусывать, а не есть целиком.

Оговорюсь, большая влаголюбивость синапсид делала возможным совсем иной тип обмена веществ, нежели у диапсид: если у синапсид конечный продукт белкового обмена — мочевина, то у диапсид (в массе) — мочевая кислота, да и мускулы вырабатывают молочную кислоту интенсивнее (об этом позже). Возможно, эти кислоты также можно было переправлять за счет неразделенного круга кровообращения в желудок, где они могли поспособствовать усилению кислотности его среды. Насчет мочевой кислоты на самом деле очень сомневаюсь — это ж как надо не любить свой организм, но в порядке околонаучного бреда пусть будет, насчет молочной кислоты — сомневаюсь в гораздо меньшей степени. Сейчас это лишь фантазия, требующая серьезнейшей проверки. Однако если это так, то сами особенности обмена веществ, вызванные большей и меньшей влаголюбивостью, подталкивали будущих млекопитающих к более интенсивной переработке пищи во рту, а будущих динозавров заставляли еще долгое время сохранять круги кровообращения неразделенными и задерживали преобразование их челюстей и зубов. Хотя, повторюсь, по-настоящему научились жевать только уже настоящие млекопитающие, появившиеся в конце триасового — начале юрского периодов, дифференцируются зубы уже у очень ранних видов, достаточно вспомнить выдающиеся клыки тех же ранних «пеликозавров». Это хищным архозаврам нужна кислотная страховка на случай слишком крупного куска и сверхинтенсивная кислотность среды желудка. При развитой жевательной мускулатуре и арсенале для разделки мяса во рту это не столь важно.

Я уже говорил о происхождении нашей исконной саблезубости, но остановлюсь еще раз — это очень важное эволюционное приобретение. Изначально развитие дифференцированных зубов не было связано с необходимостью пережевывать пищу, перед нашими предками стояли совсем иные задачи. Я писал, что «мы» были первыми наземными травоядными, но еще раньше именно «мы» стали и первыми специализированными хищниками. До того имевшие слабые челюсти амфибии могли охотиться только на небольшую сравнительно с их собственными размерами добычу (которую можно было проглотить целиком). Выдающиеся рты лягушек сформированы для того, чтобы заглотить как можно больше, и древние земноводные тоже состояли в значительной степени из пасти и головы. Тяжелые головы делали их довольно неповоротливыми. В основном они питались рыбой, если выпадала удача, многоножками или насекомыми, конечно, насекомые тогда были не чета сегодняшним, но они все же сильно уступали позвоночным в размерах. И вот первыми, кто усовершенствовал челюсти настолько, что смог убивать сопоставимых по размеру существ, и были «пеликозавры». Они, хотя и могли поддерживать активность даже ночью, все же были существами весьма медлительными, как я выше говорил, парус, скорее всего, не давал им возможности в полной мере использовать тот же способ передвижения, которым пользовались лепидозавры. Шансы их в преследовании были невелики: они, конечно, могли, как поздние крупные хищные динозавры, охотившиеся на зауроподов, нанести жертве какую-то травму, а потом неторопливо преследовать ее, ожидая, когда она наконец ослабнет, но даже в этом случае чем существеннее травма, тем меньше ждать. Основной же расчет мог быть на максимально быстрое убийство.

Если убить жертву сразу не получалось, они не могли использовать, как впоследствии динозавры, передние конечности для удержания жертвы просто потому, что эти конечности у них, в отличие от динозавров, использовались для ходьбы и к тому же оставались еще слишком примитивны. Поэтому опять же основная ставка была на зубы: на огромные клыки, убивавшие жертву почти мгновенно, а если не убивавшие, то… а вот здесь