Люди иногда воображают, что каждая культура или цивилизация имеет некую "сущность", которая делает ее естественно эгалитарной или неэгалитарной. Так, Швеция и ее социал-демократы якобы были эгалитаристами с незапамятных времен, как будто равенство - это какая-то страсть викингов. В отличие от этого, Индия с ее кастовой системой должна быть вечно неэгалитарной, без сомнения, на основании какой-то арийской мистики. На самом деле, все зависит от правил и институтов, которые устанавливает каждое человеческое общество, и все может очень быстро меняться в зависимости от баланса политической и идеологической власти среди противоборствующих социальных групп, а также от логики событий и неустойчивых исторических траекторий, которые можно понять только путем детального изучения. Пример Швеции - это идеальное противоядие консервативным аргументам идентичности, которые слишком часто появляются в дебатах о равенстве и неравенстве. Швеция напоминает нам, что равенство - это всегда хрупкая социально-политическая конструкция, и ничто не может считаться постоянным: то, что было преобразовано в прошлом с помощью институтов и мобилизации политических движений и идеологий, может быть преобразовано снова с помощью аналогичных средств, к лучшему или к худшему.

Давайте начнем с обзора истории. С 1527 по 1865 год шведская монархия опиралась на парламент, риксдаг, который состоял из представителей четырех орденов или сословий: дворянства, духовенства, городской буржуазии и землевладельческого крестьянства. В отличие от трифункционального общества, организация была явно четвертичной, а не троичной. Каждый из четырех орденов назначал своих представителей в соответствии со своими особыми правилами; на практике право голоса имели только самые богатые буржуа и крестьяне, которые платили наибольшие налоги. В Риксдаге каждый орден голосовал отдельно, как и в Генеральном эстате во Франции времен анцианского режима. Правила, установленные Риксдагом 1617 года, предусматривали, что король мог отдать решающий голос, если ордена были разделены пополам.

Однако, согласно Риксдагсдордингу 1810 года, четыре ордена должны были продолжать дебаты и голосование до тех пор, пока не будет достигнуто большинство три к одному или четыре к нулю. На практике дворянство играло явно доминирующую роль в этой теоретически четвертичной системе. Его представители превосходили представителей других орденов, что позволяло ему доминировать в комитетах, где обсуждались решения. Более того, члены правительства выбирались королем, который сам обладал важными законодательными и бюджетными прерогативами, и на практике главными министрами, как правило, были дворяне. Первый недворянский глава правительства вступил в должность только в 1883 году. Рассматривая все шведские правительства с 1844 по 1905 год, мы видим, что 56 процентов министров были представителями дворянства, которое составляло всего 0,5 процента населения.

В отличие от Великобритании и Франции, Швеция начала проводить систематические переписи населения очень рано. Относительно сложные опросы населения начались уже в 1750 году. Это привело к административному определению дворянства, основанному на заверенных генеалогиях, прослеживающих происхождение от феодальной воинской элиты, или на грамотах, выданных монархом. Ни во Франции, ни в Великобритании не было такого официального определения дворянства, за исключением пэров Франции и крошечного титулованного дворянства в Великобритании. Из записей переписей видно, что шведское дворянство было относительно небольшим уже в середине восемнадцатого века; впоследствии оно росло не так быстро, как все население: в 1750 году дворянское сословие составляло около 0,5 процента населения, в 1800 году - 0,4 процента, а в переписях 1850 и 1900 годов - даже не 0,3 процента. Эти уровни не сильно отличаются от показателей Франции и Великобритании (рис. 5.2), за исключением того, что в Швеции дворянство было официальной административной и политической категорией. Таким образом, в Швеции мы наблюдаем необычайно тесный симбиоз между формированием централизованного государства и переопределением трифункциональной схемы (здесь в ее четвертичном варианте).

Четвертичный режим Риксдага был заменен в 1865-1866 годах цензовым парламентом с двумя палатами: верхней палатой, избираемой небольшим меньшинством крупных собственников (едва ли 9000 выборщиков, менее 1% взрослого мужского населения), и нижней палатой, также цензовой, но значительно более открытой, поскольку за ее членов имели право голосовать около 20% взрослых мужчин.

По сравнению с другими европейскими странами, которые реформировали свои избирательные системы в тот же период, Швеция оставалась довольно ограничительной: всеобщее избирательное право для мужчин было окончательно восстановлено во Франции в 1871 году, а британские реформы 1867 и 1884 годов увеличили процент взрослых мужчин с правом голоса сначала до 30%, а затем до 60%. В Швеции избирательное право не расширялось до реформ 1909-1911 годов, и только в 1919 году для мужчин были отменены все имущественные цензы; затем в 1921 году право голоса было распространено на женщин. В 1900 году, когда правом голоса обладали лишь немногим более 20 процентов взрослых мужчин, Швеция была одной из наименее развитых стран Европы, особенно по сравнению с Францией и Великобританией (рис. 5.3), а также по сравнению с другими странами Северной Европы.

Один человек, сто голосов: Гиперцензурная демократия в Швеции (1865-1911)

Уникальность цензовой системы, действовавшей в Швеции с 1865 по 1911 год, заключалась в том, что количество голосов, которые мог отдать каждый избиратель, зависело от размера его налоговых платежей, имущества и доходов. Люди, достаточно состоятельные для участия в выборах в нижнюю палату парламента, были разделены на сорок с лишним групп, и каждой группе присваивался свой избирательный вес. В частности, каждый член наименее состоятельной группы мог отдать один голос, а каждый член наиболее состоятельной группы мог отдать до пятидесяти четырех голосов. Точный вес каждого избирателя определялся формулой (fyrkar), в которой учитывались налоговые платежи, богатство и доход.

Аналогичная система применялась на муниципальных выборах в Швеции в период 1862-1909 годов, с той лишь дополнительной особенностью, что корпорации также имели право голосовать на местных выборах, причем количество бюллетеней зависело от их налоговых платежей, собственности и прибыли. Ни один избиратель на городских муниципальных выборах, будь то частное лицо или корпорация, не мог подать более ста бюллетеней. В сельских городах, однако, такого ограничения не существовало; более того, на муниципальных выборах 1871 года в Швеции было пятьдесят четыре сельских города, где один избиратель подал более 50 процентов голосов. Среди этих вполне законных демократических диктаторов был и сам премьер-министр: в 1880-х годах граф Арвид Поссе в одиночку отдал большинство голосов в своем родном городе, где его семья владела огромным поместьем. В 414 шведских городах один избиратель проголосовал более чем за 25 процентов бюллетеней.

Мы можем многому научиться на примере этого крайнего шведского искажения принципа "один человек - один голос", который был смягчен избирательными реформами 1911 года и окончательно покончил с появлением всеобщего избирательного права в 1919-1921 годах.