«упаковаться», но его застали при полном параде и в компании пары офицеров, за решением каких-то снабженческих вопросов. Причём, одним из офицеров внезапно оказался сонный, но весьма оптимистично настроенный Меньшиков. Заметив сестричек, которым караульные совершенно естественно преградили путь, государев ближник лучезарно заулыбался и попросил — да, именно попросил — полковника их пропустить и выслушать.

— Что вам угодно, сударыня, — англичанин говорил с сильным акцентом. Сказать, что он был недоволен — значит, ничего не сказать.

— Хотела узнать, на каком основании было урезано содержание лазарета, — сразу пошла в атаку Дарья. — Вы лучше меня знаете, сколько стоят ингредиенты для лекарств.

— У меня нет уверенность в ваше знание дела, — фыркнул полковник. — На вас изволят жаловаться.

— Кто, если не секрет?

— Те, кто возмущены вашими закупками хлебного вина, сударыня. Зачем оно вам?

— Ах, вот оно что… Эти господа, видимо, не знают, что такое стерилизация инструментов. Они и слова такого, наверное, не слышали!

— Я его тоже не слышал.

— Вам простительно, вы не медик. А у их пациентов ни единого случая без сепсиса, чему я нисколько не удивлена! Господин полковник, я не прошу ничего сверх того, что полагается по штату…

— Соблаговолите вернуться в лазарет, сударыня. Решение окончательное.

— Прошу прощения, господин полковник, — заметив, что Дарья сейчас сорвётся и наговорит много лишних в данной ситуации слов, вперёд выступила Катя. Вытянулась, козырнула, как полагается. — Сержант егерской полуроты четвёртого батальона лейб-гвардии Преображенского полка Черкасова. Уполномочена передать вам следующие слова, не сочтите за дерзость. Офицеры и рядовые егерской полуроты заявляют, что, если справедливость в отношении ротного лекаря не будет восстановлена, они в полном составе подают рапорты об отставке либо переводе в иной полк.

Полковник витиевато выругался по-английски. Другого столь дерзкого младшего офицера он бы, не моргнув глазом, отправил под арест. Но если на праздничный ужин для высшего общества его не позвали, а эту невозможную девицу пригласили, то такой расклад нельзя не учитывать. Если к этим егерям государь особо благосклонен, выделяет их за боевые качества и всячески благоволит, то это также следует помнить. Они не бунтом грозили; тут он бы знал, как поступить, и был бы прав. Но массовое прошение об отставке неизбежно привлечёт внимание его величества, и совершенно ясно, чью сторону примет государь.

Всё это так отчётливо отразилось на его физиономии, что переводчика не требовалось. А тут другой царёв любимчик, Меньшиков, о чём-то шепчется со вторым офицером, и у того бледнеет и вытягивается лицо… Полковник уже без лишних пояснений понял, что, пойдя навстречу лекарям, оказался в крайне неловком положении. Небольшая экономия в деньгах и довольные физиономии медикусов не стоили такого испытания для нервов.

— Можете идти, — буркнул он. — Я разберусь.

2

«Немезида» в полном составе отказалась принимать жалованье и расписываться в ведомости. Старшие офицеры полка поражались такой сплочённости этого небольшого подразделения: из-за одного человека устроить целую забастовку. Канцелярия не может в положенный срок закрыть отчётность, и это даже в восемнадцатом веке не шутки. Всё-таки лейб-гвардия, а не захолустный гарнизончик, где всю эту историю можно было бы спокойно замести под ковёр, а сильно о себе возомнивших наказать по всей строгости. Бумаги, относящиеся к Преображенскому и Семеновскому полкам ложатся на стол государю лично, и проверяет он каждую подпись. Но вопрос разрешился очень быстро. Уже второго числа оклад ротного лекаря в ведомости был восстановлен и все получили жалованье по штату, без удержаний.

А в лазарет потянулась вереница полковых медикусов — с поклонами, расшаркиваниями и заверениями в самых положительных чувствах. Смотреть на их приторные улыбочки было тошно, притом не одной Даше. Кого следовало за это благодарить, было понятно без пояснений.

Этого «кого-то» Катя встретила утром третьего числа, когда сменилась с дежурства у апартаментов Карла Шведского. Алексашка решал организационные вопросы, касаемые возобновления переговоров со шведами, но появление сержанта Черкасовой в полевом мундире и полной боевой экипировке заставило его на время оставить дела.

— Рад видеть, Катя, — с широченной улыбкой сказал он, выступая навстречу. — Дело с жалованьем Дарьи Васильевны, надеюсь, разрешилось благополучно?

— Твоими молитвами, Саша, — ровным голосом сказала та. — Найдётся пара минут на поговорить?

— К полудню все дела закончу, — кивнул тот. — Где я смогу тебя найти?

— Буду на плацу занятия с новенькими проводить. Приходи, посмотришь. Потом и побеседуем, есть о чём.

Занятия к полудню уже завершались, но даже под конец было на что поглядеть. Новым егерям преподали урок, как оружием может стать совершенно любой предмет, от чернильницы до ведра. Судя по озадаченной физиономии Данилыча, это ему как раз не очень понравилось. Видимо, представил, каково это — когда тебя могут прибить обычной ложкой. Но разговор откладывать не стал. Едва Катя объявила о завершении занятия, как он тут же нарисовался поблизости.

— Ежели желаешь поговорить, то нам бы посидеть где-нибудь в заведении, — сказал он. — Знаю тут одно неподалёку, на Никольской.

— Думаешь, разговор будет настолько долгим? — спросила Катя, собирая «наглядные пособия» в ведро.

— Полагаю, нам обоюдно есть что обсудить.

— Ксюша, прибери тут всё, — крикнула госпожа сержант. Девочка, с интересом наблюдавшая за занятиями, подбежала, приняла ведро и принялась собирать оставшиеся предметы.

«Заведение» было из приличных, здесь собирались не испитые забулдыги, а уважаемая публика. Ученики Славяно-греко-латинской школы — да, ещё не академии — проедавшие здесь свои медяки, быстренько поглощали нехитрый обед и убегали. Учебный процесс отнимал очень много времени. Заходили пообедать и преподаватели, располагаясь за столами уже на более долгий срок. Купцы средней руки, ремесленники, монахи, попы, дьяки из приказов. А вот у служивого люда популярностью это заведение не пользовалось, хотя господа офицеры порой захаживали. Иногда появлялись здесь и «немезидовцы» — чисто, тихо, тепло, можно недорого перекусить. Потому очень немногие из присутствующих обернулись на щеголеватого преображенца и молодого, но рослого «пятнистого», которые сразу заняли место за столом в углу, подальше от входа. Разве только слуга подскочил, принял заказ и умчался на кухню.

— Догадываюсь, что ты нашептал там, у полковника, — начала разговор Катя. — Всего один вопрос: зачем?

— Избавил господина полковника от государевой дубинки, — негромко ответил Данилыч. — А с лекаришками я уже сам …поговорил. Это ж надо было такое удумать… Ладно бы свои спины подставили, так нет — чужую.

— Я знала, что среди медиков интриги бывают почище, чем при дворе. Могут и со свету сжить. Но чтобы вот так… Это полный идиотизм, всё равно бы выплыло. Каким местом они думали?

— Того не ведаю, — заулыбался Алексашка, сняв шляпу и привольно развалясь на лавочке. — Однако ж всё к лучшему обернулось.

— Да? Спроси у