— португальцы пытались вести партизанскую войну.

Особенно отличились еврейские части в борьбе за город Пернамбуко, центр сахаропроизводящего района (теперь это Ресифи). Тем не менее голландцы, заняв район Пернамбуко, не спешили предоставить евреям религиозную свободу. Возможно, опасались реакции остальных бразильцев, а возможно, колониальные власти были менее либеральными, чем власти Метрополии (мы еще с этим встретимся), но по указу из Нидерландов, где, кстати, оценили участие евреев в боях, они получили то, о чем всегда мечтали.

В «Новой Голландии» — так называли тогда Бразилию — была провозглашена свобода вероисповедания и мараны наконец вернулись открыто в иудаизм после вековой конспирации. Иоганн-Мориц (см. дальше) призвал всех жителей страны уважать религиозные взгляды друг друга. Но благородные принципы всегда легче провозгласить, чем провести в жизнь.

Меж тем голландцы полностью овладели «сахарными землями». Внутренние же районы Бразилии были тогда очень слабо заселены. Это была и еще долго оставалась фактически ничейная земля. И вот теперь встал вопрос, что делать дальше. Новый голландский губернатор, герой бесконечной войны с Испанией, Иоганн-Мориц, человек умный, образованный и уже пожилой, заявил твердо: «Нужно создать в Бразилии массовую опору голландской власти». Евреи — это хорошо, но их немного. Все еврейское население Ресифи в середине XVII века составляло 5 тысяч человек, включая 600 евреев, переехавших из Голландии уже после завоевания Бразилии. Хотя это, бесспорно, был тогда крупнейший еврейский центр Нового Света, цифра эта — невелика, в масштабах страны, даже по тому времени. Увы, из маленькой Голландии, к тому же создававшей в это время колониальную империю еще и на востоке, а также «Новые Нидерланды» в Северной Америке, нельзя было быстро получить много поселенцев. Ни евреев, ни кальвинистов. Надо было искать нестандартное решение.

На белое нееврейское население Бразилии рассчитывать было нечего. Кстати, метисов, плодов сожительства белых мужчин с индианками и негритянками, среди них было больше, чем чистокровных белых. Но все они считали себя католиками и говорили по-португальски. То есть считали себя побежденной стороной и только ждали подходящего момента для реванша. И было их в Бразилии раза в 4 больше, чем евреев и голландцев, вместе взятых. Быстро изменить эту ситуацию было невозможно. Этот португальский патриотизм метисов объясняется тем, что, по общему мнению, у португальцев не принято было дискриминировать людей по цвету кожи и метисы были хорошо приняты португальским обществом. Индейцы Бразилии находились до прихода белых на очень низкой ступени развития, жили собирательством и охотой. Племена были невелики, вели кочевой или полукочевой образ жизни. Эксплуатировать таких людей трудно. Характерно, что туда, где индейское население было многочисленным и трудолюбивым (Мексика, Гватемала, Перу), негров ввозили немного. В основном, их ввозили в места, где индейцы были совсем дикими. Согнанные на работу, вынужденные к непривычной им оседлости, бразильские индейцы начинали быстро вымирать. А «негр не умирает, пока его не повесят», — как тогда говорили. Но негры были дороги. Еще и потому, что торговля ими была обложена высоким королевским налогом. «Сахарный» успех маранов и других бразильцев побудил заняться тем же. Приличные люди, как и мараны, покупали для этого негров. Бедный же люд, в основном метисы, захватывали индейцев. Это считалось незаконным, и товар был явно хуже, но зато доставался бесплатно или очень дешево. На защиту индейцев встал иезуитский орден[53] (и, конечно, честь иезуитам за это и слава). Но хотя метисы и считали себя добрыми католиками, все-таки и на крещеных индейцев они тоже нападали. Отцам-иезуитам удалось, до прихода голландцев, взять под контроль только глухие места. Там они даже вооружали индейцев, с разрешения испанского короля (он же — португальский король). Но эти окрещенные и начинавшие цивилизоваться индейцы тоже не подходили к роли «массовой опоры» голландской власти — они были под полным контролем иезуитов, злейших врагов кальвинистов. И тут тоже быстро ничего нельзя было изменить.

Оставались негры. XVII век — эпоха развитой работорговли. Причем это была именно торговля. Европейцы покупали негров у негритянских царьков. (А раньше в XVI веке бывало, что белые и силой захватывали африканцев).

Негры, в общем-то, были знакомы с рабством еще до прихода европейцев, но это было патриархальное рабство. Рабов было мало. Но коль скоро европейские торговцы создали спрос, стало расти и предложение. В рабство обращали пленных, мятежников, воров, должников, даже неудачливых претендентов на престол. И сбывали их, в основном, не за безделушки, а за нужные товары — инструменты, оружие, особенно за ткани (безделушки хороши только в начале). Некоторые сообразительные негритянские царьки даже ввели налог за разрешение кораблям работорговцев приставать в своих владениях и экспортную пошлину на вывоз негров.

Лирическое отступление

Возможно, что наличие постоянного рынка сбыта для рабов иногда сокращало число убитых — меньше людей приносилось в жертву богам или съедалось, а врагов теперь стремились не убивать, а захватывать в плен. Но, с другой стороны, стремление заполучить рабов на продажу, провоцировало войны и похищения людей.

Итак, это была солидная торговля, более надежная, чем многие другие колониальные предприятия. «Мирный торговец невольниками» — выражение не только XVII, но и XVIII века, когда работорговля резко возросла. В конце XVI-начале XVII века, то есть еще до голландцев, Бразилия, в силу вышеизложенных причин, «чернела» быстрее, чем любая другая страна Нового Света. Конечно, какое-то число негров использовалось и в качестве домашних слуг. И вот вошло в богатых семьях в Бразилии в моду иметь в качестве лакея или горничной негритянского принца или принцессу. А меж тем, в глазах негров, эти люди оставались знатью. И это скоро скажется. Но пока что Иоганн-Мориц предложил сделать ставку именно на негров. Надо дать им свободу, и пусть выращивают сахарный тростник (и все прочее), как свободные крестьяне! И тогда Бразилия останется голландской на века. Видать, гуляли еще в голове у старика вольные ветры его революционной молодости, когда поднялась маленькая Голландия на борьбу за свободу против повелителя половины мира — испанского короля! Но не послушались его. Он то ли опоздал, то ли опередил свое время на полтораста лет. Кстати, в самих Нидерландах рабство было запрещено. И если негр ступал на землю Голландии, он становился свободным. Но их туда не привозили. Короче, остались голландцы без массовой опоры в Бразилии. А негры, меж тем, сами о себе заботились. Когда белые воюют между собой, негры разбегаются. Так, отчасти, и произошло в начале 30-х годов, т. е. когда голландцы завоевывали Бразилию. Много негров сбежало, благо, какое-то время властям было не до них. В этом не было ничего необычного.