Но до всего этого оставалось еще немало времени, а пока Этьен был свободен и – вот уж редкая радость!– полностью предоставлен самому себе. Немного поразмыслив, он решил заняться своим новым увлечением. Один из конюхов недавно подарил ему чудную поделку – замысловатый свисток, вырезанный из куска дерева, и даже научил его, как найти подходящую палку и с помощью ножа заставить ее петь или походить на какую-нибудь зверюшку. Первые несколько раз Этьен лишь портил древесину да резал себе пальцы, хоть и старался, как мог, но вот последнее его творение уже было на что-то да похоже. Осталось только…

– Эй! – перебил его мысли звонкий голосок, раздавшийся позади.

Обернувшись, Этьен увидел перед собой курносую девочку с каштановыми волосами, заплетенные в две косички, одетую в простое, но ладно сшитое платье с парой заплат и грубые деревянные башмаки. Макушкой она едва ли доставала ему до подбородка, но смотрела без какой-либо робости, а скорее с любопытством и даже чуть сердито. Позади нее жалось несколько чумазых ребятишек – самый старший из них едва ли встретил в этом году четвертое лето – сбившихся в кучку и внимательно наблюдающих за их разговором.

– Чего тебе?

– Мы хотели искупаться, но мама ушла по ягоды, а отец всю ночь пил и теперь до обеда дрыхнуть будет. Сходишь с нами до речки?

– Извини, но мой господин не велит мне покидать лагерь без его ведома, – покачал головой Этьен.

– Да мы быстро – туда и обратно, – тряхнула косами девочка. – Там идти-то – по восточной дороге меньше лиги, а потом вниз до пригорка спуститься и уже берег.

Признаться, Этьен порядком задумался. С одной стороны – вряд ли Раймунд обрадуется, если узнает о самовольной отлучке своего оруженосца. В прошлый раз, когда Этьен отстал от отряда и заплутал, засмотревшись на небывало огромную жабу, он вдобавок к своим основным обязанностям несколько вечеров помогал кухарям: носил воду, драил горшки, ощипывал птицу и перебирал зерно. Но до реки и впрямь было рукой подать – думается, его даже хватиться никто не успеет. Да и искупаться было бы вполне неплохо…

– Мы бы и сами дошли, но маменька запрещает уходить из лагеря без взрослых, – шмыгнула носом девчонка и утерла нос рукавом. – После последней взбучки я три дня сидеть не могла. А ты вон, какой большой – у тебя даже меч есть, прямо как у настоящих воинов.

Если у Этьена и оставались какие-то сомнения, то последние слова окончательно склонили чашу весов на сторону девочки. Невольно выпятив грудь, и нарочито небрежно положив руку на рукоять клинка, он для вида дал себя еще немного поуговаривать и, в конце концов, будто бы нехотя согласился к бурной радости всей ватаги. Лагерь они покинули без особых приключений – большинство часовых сторожащих вход открыто дремали, опершись на древки копий, а оставшиеся даже не взглянули в их сторону.

Всю дорогу Катрин – так, оказалось, звали его новую знакомую – трещала без умолка, и совсем скоро Этьен узнал, что ей одиннадцать лет, младшим братьям – три и два, мама их прачка, отец латает сапоги, платье ей сшила тетка в подарок на именины, а когда Катрин вырастет, то станет служанкой у какой-нибудь красивой знатной дамы и выйдет замуж за мясника или даже оруженосца какого-нибудь прославленного рыцаря.

– А кто твои родители? – спросила она.

В ответ Этьен издал лишь невнятное мычание, уткнувшись взглядом в придорожную грязь, но Катрин все не унималась:

– Ты язык проглотил? Они знатные или с крестьян? Наверняка знатные, раз ты меч носишь будущему королю. Я права? А может…

– Их больше нет, – быть может, чуть резко ответил Этьен и дернул плечом.

Нет, не то, чтобы он стеснялся своей семьи, просто… Мать его была красивой и доброй женщиной, помогающей при хозяйстве у деревенской церкви. Днем она следила за скотиной или голубями, а вечера коротала за шитьем, рассказывая сыну истории о храбрых воинах, мудрых королях, далеких землях, волшебниках и сказочных существах, припоминая все сказки, которые услышала за свою жизнь или же придумывая их сама.

Но всего четыре года назад – Этьен помнил ту небывало снежную зиму, когда сугробы доставали чуть ли не до крыши их дома – матушка его занемогла. Он и сам не понял, как так получилось – как-то утром мама ушла до реки, а вернулась в насквозь мокрой одежде, что по дороге успела оледенеть коркой. Развешивая платье у очага, она со смехом рассказывала, как неуклюже провалилась под треснувший лед, и Этьен хихикал вместе с ней – а вот он уже сам пересказывает матери ее же истории, держа за руку, и то и дело меняя на ее лбу мокрую тряпку. А потом еще долго-долго сидит у постели, слушая ее неровное хриплое дыхание, смотрит на раскрасневшиеся от лихорадки щеки и много позже – перед тем как отойти ко сну – горячо молится богам.

Увы, но в тот месяц боги не услышали его слова, которые то ли не долетели до небес, то ли затерялись где-то среди буранов – и не успела зима кончиться, как Этьен с узелком на коленях уже сидел в трясущейся повозке, оставляя позади родную деревню, их скромный домик с курятником, и монастырское кладбище со свежей могилой.

А про отца он и вовсе узнал только от Раймунда, так как мама на всего его вопросы рассказывала лишь то, что был он высок и прекрасен собой, родился в каком-то городке вблизи Валлона и сгинул на войне. Ни мать, ни Раймунд так и не раскрыли его имени, но господин рассказывал, что сражался он умело и храбро, а однажды он и вовсе пообещал, наконец, поведать Этьену всю правду, когда придет время – но, увы, похоже, оно еще не наступило.

Некоторое время они шли молча, под смех и крики малявок семенивших следом. Лишь изредка Катрин оборачивалась и криком подгоняла их шевелить ногами, если они вдруг вздумали отставать или затевали возню. Наконец она повернула голову и дотронулась до ладони Этьена.

– Извини, если я тебя обидела.

– Все в порядке, – пожал плечами Этьен. – Просто…

– Забудь, – Катрин улыбнулась, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки. – Лучше скажи вот что – а вправду, что у Черного Принца под маской волчьи клыки, нос до подбородка и усы как у кота?

– Что… клыки? Усы? В жизни не слыхивал большей чуши! – от возмущения Этьен едва не поперхнулся. – Слушай больше болтунов всяких. Кто это тебе вообще такое рассказал?

– Вчера подслушала разговор мужиков из отряда Броди, – шмыгнула носом девочка. – Я иногда им питье разношу за полмедяка.

– Северин – ренегат и богохульник, не достойный зваться рыцарем, – небрежно бросил мальчик, в точности повторяя слова мастера Фернанда, когда тот услышал, что Броди присоединился к их войску. – А его отряд – шантрапа и разбойники. Держись от них подальше.

– Что такое «ренегат»?

– Это… как грабитель или вор, но в сто крат хуже, – уверенно ответил Этьен, хотя и сам смутно догадывался о значении этого слова. Но из уст мастера оно звучало как самая что ни на есть распоследняя брань.

– А ты тоже станешь рыцарем? – спросила девочка, окидывая его задумчивым взглядом.