Земельная система, открытая как для тех, кто стремился получить прибыль от спекулятивных продаж, так и для тех, кто хотел основать постоянный дом, не могла не иметь конфликтов, а когда она создавалась с такой поспешностью и невниманием к деталям, как американская система, результаты могли привести к бесконечным судебным разбирательствам и спорам.25

Если целью системы, разработанной республиканцами во время Гражданской войны и развернутой в первые годы Великой Реконструкции, было быстрое заселение и развитие, то она имела огромный успех в Среднем Пограничье. Но если целью были стабильные, независимые фермы и дома, то результаты были гораздо более неоднозначными. В последующие годы Средняя граница станет центром антимонопольной агитации, и большая часть этой агитации будет направлена на защиту домов, уже саботированных изнутри.

II

Одной из целей Реконструкции было побудить чернокожих на Юге или принудить индейцев на Западе принять свободный труд и воспроизвести протестантский дом. На Юге республиканцы представляли себе чернокожих борцов в образе Генри Айса и Дика Гарланда и черные дома, как в книжках, но попытка радикалов перераспределить земли предателей среди вольноотпущенников и бедных юнионистов Юга, как они перераспределили земли индейцев среди западных поселенцев, провалилась, а закон о южных усадьбах привел к появлению небольшого количества ферм. Дома чернокожих должны были содержать мужчины, которые не были полностью независимы, а зависели от издольщины, аренды и наемного труда. На кону усилий вольноотпущенников стояла сама Реконструкция. Республиканцы считали, что это шанс для вольноотпущенников показать себя мужчинами. Для Клана и подобных ему организаций это был шанс доказать, что чернокожие мужчины никогда не смогут стать мужчинами, потому что они не способны содержать и защищать дома. Они, как индейцы на Западе, могут быть угрозой только для домов белых.

Белые южане утверждали, что черные мужчины угрожают белым домам и белым женщинам, но на деле именно белые мужчины неустанно и вполне целенаправленно нападали на дома черных. Рабство было отменено, но белые южане не собирались отказываться от расовой иерархии и зависимости, привязывавшей чернокожих к семьям белых. Теоретически свободные чернокожие граждане могли оспаривать условия и сроки своей работы, могли переезжать, когда и куда хотели, могли создавать свои собственные семьи и жениться на ком хотели, они пользовались теми же политическими и гражданскими правами, что и все остальные граждане. Белые мужчины, считавшие, что они должны по праву контролировать их и их труд, не имели права голоса. Это было то, что политолог Марек Стидман назвал "кошмарным сценарием" для тех, кто все еще "стремился к статусу хозяев". Когда Клан и другие белые регуляторы вмешались, чтобы навязать старый порядок, результаты были шокирующими и кровавыми.26

Элиза Пинкстон - вольноотпущенница, родившаяся рабыней в Алабаме и пытавшаяся преодолеть сложный путь между принадлежностью к белой семье и жизнью в независимом черном доме. Белые плантаторы и работодатели полагали, что по-прежнему контролируют жизнь и политику чернокожих, а большинство белого населения считало себя вправе принуждать их к такому контролю. Элиза оказалась зажатой между борьбой мужчин, черных и белых, амбициями черной общины, стремящейся к новому расовому и экономическому порядку, и страхами белой общины по поводу утраты старого порядка.27

Чарльз Тидвелл был белым человеком, фермером-арендатором, который никогда не владел рабами, но ему и в голову не приходило, что он не может командовать чернокожими людьми или иметь свободный сексуальный доступ к черным женщинам. У него была дочь от чернокожей женщины, и его белый сын - Дэвид, которого звали Сонни, - полагал, что обладает теми же сексуальными привилегиями, что и его отец. В конце 1860-х - начале 1870-х годов Элиза, очевидно, работала на Тидвеллов как в Алабаме, так и в Луизиане, и частью этой работы был секс. По словам Элизы, "я никогда не была любовницей, я работала; но когда наступала ночь, я тоже выполняла свои обязанности". Она родила близнецов, которые умерли. Она понимала, что это не брак и не его приближение. Меня нельзя было называть "миссис Тидвелл", я всегда была "Элизой Финч". "Люди смотрели на меня с таким презрением, независимо от того, хорошо ли я одета. Куда бы я ни пошла, они говорили: "Это вещь Дэвида Тидвелла"". Ее "цвет", по ее словам, "не смотрел на меня с почтением".28

Уход от Дэвида Тидвелла и брак с Генри Пинкстоном, которого, по ее словам, она любила "всем сердцем", принес ей "честь"; он освободил ее от отношений, которые свободные люди рассматривали как повторение рабских времен, где секс был частью более широких отношений зависимости. Сонни Тидвелл безуспешно пытался помешать браку, но его угрозы заставили Пинкстонов переехать в соседний приход. Пинкстоны не избавились от Тидвеллов, которые в начале 1870-х годов пытались заставить Генри и Элизу посещать собрания демократов - так их называли - и избегать собраний республиканцев. Генри не поддавался на запугивания и требовал, чтобы Элиза следовала его примеру, хотя Элиза считала его курс безрассудным: "Похоже, твоя жизнь волнует тебя не больше, чем жизнь кролика". Для Генри это был вопрос мужественности: "Я не тот человек, который может что-то сказать, не высказав этого. Я уйду туда, если меня убьют". Элизу это не убедило. Она никогда не принимала выборы середины 1870-х годов на условиях республиканцев - как выбор между свободой и возвращением в рабство, - но она понимала, что белые могут и будут развязывать ужасающее насилие против республиканцев.29

Когда Элиза увидела, как белый мужчина записывает имя Генри на собрании, она обратилась к Тидвеллам, чтобы предотвратить то, что она предвидела. Они ничего не сделали. Белый мужчина, который писал, был одним из группы регуляторов, молодых людей, вращавшихся "в лучших кругах общества", которые выступали в роли принудителей для демократов. Регуляторы, взявшие с собой двух "цветных", старательно атаковали Пинкстонов у себя дома. Вся идея "черного дома" была их мишенью, как и сами Пинкстоны. Они кастрировали

Генри и сломали ему ребра. Они изнасиловали Элизу, проломили ей череп, порезали и перерезали ахиллово сухожилие. Они убили ребенка Пинкстонов и убили Генри. Послание не могло быть более ясным. Свободные люди не могли иметь независимые дома, черные мужчины не могли их защищать, черные женщины не могли в них жить, а черные родители не могли воспроизводить детей, которые могли бы их содержать. Подчинение - социальное, политическое, экономическое и сексуальное - должно было стать единственной защитой от подобных нападок.30

Элиза Пинкстон была трагическим персонажем в общей истории попыток белых предотвратить создание независимых домов для чернокожих. Нападки Клана были неотделимы от вопросов дома и мужественности, потому что южные белые в большинстве своем не могли отделить расовые отношения от отношений зависимости, организованных вокруг домохозяйств.