Вот с этой береговой линии, прямо по курсу, и начинается тот самый континент, на котором я жил. Половину Европы мои культиватор уже конечно перелопатили, но впереди еще много работы.

— Ты перерабатываешь весь поверхностный слой?

— Да, особенно там, где уровень загрязнения самый высокий.

— Уничтожаешь вместе с городами?

— Будущее население этой планеты утратило право на собственную историю. Я им просто ничего не оставлю в наследство от предков. Ни древних руин, ни памятников архитектуры. Только информационные источники. Книги, фильмы, фотографии. Я нарочно не стану их делить на расы и нации. И на это они тоже утратили право. Станут одним единственным народом. Каким именно, понятия не имею, сами выберут.

— Тебе не кажется, что это как-то жестковато?

— Нет. Фактически будущие жители Земли реконструированный вид и выжили только благодаря мне, а точнее сказать лишь благодаря моему желанию им помочь. Эта планета моя собственность, и только я решаю, что на ней останется, а что нет. Я не хочу, чтобы на ней были границы. Я не желаю видеть обособленные расы и народы. Не желаю слышать разные языки. Все это лежало в основе конфликтов, которые происходили на планете каждый день на протяжении десятков столетий. Наверное, не было ни дня в человеческой истории, когда кто-нибудь кого-нибудь не резал. Так не должно продолжаться. Я знаю, что служило причиной конфликта в прошлом. Я знаю, чем все это закончилось. Я хочу дать остаткам выживших шанс наладить нормальную жизнь, но на этот раз под моим чутким присмотром. На прямую вмешиваться не буду, но канал влияния непременно оставлю.

— Сколько времени ты отводишь себе на подготовку, прежде чем выпустишь из стазиса первых поселенцев?

— Минимум триста лет. Понадобится больше, значит будет больше. У меня есть возможность основательно подготовить почву для полноценного социального роста. Возможно, что какие-то смелые идеи обкатаю в мирах Содружества, как на подопытных кроликах.

— Еще вчера я бы тебе сказала, что ты свинья Лич. Что живые люди, это не объект для экспериментов и исследований! А сегодня я, пожалуй, промолчу.

Вот оцениваю сейчас потенциальные возможности в этом новом теле и понимаю, что, когда услышала твои слова об экспериментах, во мне вообще ничего не шелохнулось. Голая математика, логика, элементарный расчет показывают, что это приемлемо. Хоть воспоминания обо мне прошлой откровенно бунтуют.

— Добро пожаловать в мир бездушных машин, Хила. Теперь гормоны и стереотипы, принятые в несовершенном обществе, не станут контролировать твое поведение и влиять на опухший мозг. Только логика и целесообразность. Но хочу заметить, некоторые аспекты психического портрета личности все равно проявляются, в той или иной степени. Но я со своим воображаемым другом за тобой присмотрим.

* * *

Полковник Тихонов со сдержанной улыбкой разглядывал Анну, вытянувшуюся в струнку посреди его кабинета.

— Ну посмотри на кого ты похожа, кадет Шувалова! Синяк под глазом, на скуле ссадина, кулаки сбиты в кровь, вон даже палец вывихнут!

— Я не ищу оправданий господин полковник!

— И правильно делаешь, кадет! О чем говорит твое нынешнее состояние⁈

— Я не рассчитала силы…

— Нет! Ты недостаточно уделяешь времени физической подготовке и рукопашному бою. Будь ты чуточку сильней, знай больше приемов, и имей больше опыта, ты бы не вышла из драки такой побитой!

— Но их было пятеро!

— Не важно! Сам факт того что имперский кадет остается со следами побоев, уже провинность. То, что вступилась за нашу сотрудницу в гражданском поселке, похвально. А вот за побои, получаешь пять нарядов вне очереди! И не смей лечиться в медицинской капсуле! Пусть будут тебе напоминанием что не все вопросы можно решать грубой силой. Для этого кадетам дана голова. Кадет, курсант, офицер, не имеет значения, в любом случае это лицо государства и народа. Цвет нации, фасад будущей аристократии. Именно поэтому вас так долго готовят и позволяют на собственном опыте прочувствовать всю степень ответственности за погоны на ваших плечах! Я рад что при виде малейшей несправедливости, мои кадеты не остаются в стороне. Но даже в такие моменты не надо поддаваться эмоциям, а рассуждать спокойно и холоднокровно. Я лично пересмотрю программу подготовки по боевой тактике. Все кадет! Свободна.

— Так точно, господин полковник!

Анна покинула кабинет начальника печатая строевой шаг, так же, как и полковник, сдерживая улыбку на побитом лице.

Ситуация конечно идиотская. Решила в свой выходной прогуляться по гражданскому поселку за пределами лагеря. За полгода накопилось достаточно средств из денежного довольствия, чтобы позволить себе поход по местным лавкам и магазинам. Запомнить долгожданный визит в кафе, где готовили очень вкусное сливочное мороженое. Но буквально при входе в поселок, Аня заметила, как одну из служащих их лагеря, обступили пятеро местных молодчиков, позволяя себе похабные, шуточки и прямые оскорбления с грязными намеками. Других кадетов поблизости не было, поэтому действовать пришлось самостоятельно. Пятерку хулиганов она конечно отметелила, инструктор по боевой подготовке никому из кадетов поблажек не давал, но и ей самой досталось. Вот именно за то, что досталось, ее и отчитывал полковник.

Заметив, что Анна вышла из кабинета начальника, Максим спрыгнул с подоконника, на котором сидел, и направился ей навстречу.

— Влетело? — участливо поинтересовался он, подойдя к девушке вплотную.

— Угу, — буркнула Анна, опуская взгляд. — Отчитали за то, что мне рожу разукрасили, а не за драку. Тихонов сказал, что мало тренируюсь.

— За полгода, считай с нуля, многому не обучишься. Я и за себя не скажу, что смог бы без потерь выйти из такой драки, — попытался успокоить Анну Максим.

— А еще мне запретили лечиться, буду теперь с разбитой рожей по всему лагерю ходить.

— Лично мне все равно как ты выглядишь, а кому-то посмеяться над тобой я просто не позволю. Я сейчас схожу в медчасть и возьму для тебя заживляющий гель.

— Спасибо Макс, я и сама могу, Тихонов запретил лечиться в медкапсуле.

— Так даже лучше. Лично я эту медкапсулу терпеть не могу, у меня от нее мурашки, саркофаг какой-то! И воняет там противно.

— Спасибо тебе Макс что со мной возишься.

— Не стоит благодарности Искорка, — улыбнулся Максим. — Я много лет слушал твой голос по радио, и тогда мне казалось, что ты разговариваешь только со мной одним. Что ты мой самый настоящий друг, который всегда поможет и поддержит. Знаешь, как я обрадовался, когда узнал, что мы с тобой попали в один учебный