– У нас «Скворец» опять жару даёт, – с досадой доложил полковник. – Отказывается контактировать с резидентурой за границей из соображений безопасности. Вернусь в СССР, говорит, и расскажу, что удалось узнать.

– Это что ещё за новости? – удивился Вавилов. – Это кто ж её с панталыку-то сбивает?

– Если вы о подполковнике ГРУ Гончарове, то боюсь все же, что это не самая подходящая кандидатура, – проговорил Воронин. – Это же переходит все границы уже мыслимые. Это настоящий саботаж! Ради чего ему так рисковать? Ненависть к КГБ? Я посмотрел его досье. Никаких проблем с нами. Да даже деда или бабку его не посадили и в Сибирь не сослали. Ради кого тогда ему так стараться? Ради сестры соседа? Подумал было, что любовница она его. Но нет, совсем не похоже. Ни разу их вместе не видели негде. Да и разница в возрасте слишком большая, так что нельзя говорить и о вдруг вспыхнувшей любви. А если о материальном стимуле говорить, то дать ему «Скворцу» совсем нечего … Что он, сто рублей ей подарит, что ли, со своей зарплаты? Так она жена сына долларового миллионера.

– Согласен, – задумчиво ответил зампред. – Но кто же нам так агента обработал?.. Ищите, Павел Евгеньевич, ищите. Надо понять, кто ей такие советы даёт, что выгодны агенту, а не КГБ.

– Так а что делать с её условиями? – спросил Воронин. – Соглашаться или нет?

– Естественно, соглашаться. Можно подумать, у нас выбор есть. Начнём давить, уедет и не вернётся в СССР! Забыли вердикт психолога? Агента потеряем… А ещё трепать про нас языком может начать. Она девушка мстительная, иначе бы по мафии из автомата не стреляла.

– Понял, товарищ генерал, – ответил полковник и вернулся к себе в кабинет.

Там его ждал рапорт о результатах прослушки квартиры Ивлева. Всё как всегда, жена, дети, родители… День рождения. Но момент с участием в радиопередаче родственницы Ивлева очень заинтересовал полковника. И навёл на одну мысль… В случае удачи с ее реализацией зампред этого не забудет. А возможности провала мизерны…Что, если самому Павлу Ивлеву устроить выступления по радио? Язык у него хорошо подвешен, и сказать всегда есть что. В той же редакции детских и юношеских программ пусть выступает, влияет на умы, так сказать, подрастающего поколения. Если уж он у нас генералов слушать внимательно, то, что говорит, заставляет, то что про детей говорить? А ведь каждое его выступление по радио галочкой пойдёт в отчетность по работе самого полковника… Идеологическое воспитание советской молодежи в духе отрицания западных навязываемых ценностей.

Надо Румянцеву поручить обработать Ивлева, чтобы согласился. И намекнуть, что, если получится, майорские погоны поскорее получит. И так давать нужно, хорошо работает, вопросов нет.

***

Святославль.

– Вызывали, Александр Викторович? – с опаской заглянул к Шанцеву в кабинет председатель жилищной комиссии Святославского Горисполкома Щербаков.

– О, Кирилл Иванович, проходи, проходи. Дело есть на сто рублей, – протянул ему руку Шанцев. – Посоветуй, как можно людям помочь?

Шанцев принялся пересказывать ему историю семьи Якубовых.

– Понимаешь, они не хотят с ней скандалить и судиться. К чему всё это? Баба дура, конечно, но семья сына у нас в городе живёт. К чему им такая дурная слава, что они на мать одинокую в суд подали? Надо объяснить ей, что лучше прописать внучку и согласиться на размен, иначе только хуже будет… Короче, посмотри, Кирилл Иванович, что можно сделать? Надо людям помочь…

– Как, говорите, фамилия сына? – уточнил ещё раз начальник жилкомиссии и записал её себе в блокнот. – Проверю сейчас, принёс он уже заявление или нет. Думаю, найдём мы подход к этой строптивой гражданке.

– Спасибо, Кирилл Иванович. Не стесняйтесь, действуйте при необходимости строго. Главное – результат.

***

Вернулся с фабрики домой, а мне Ирина Леонидовна сообщила, что Сатчан ждёт звонка. Тут же ему и перезвонил. Он попросил разрешения не только для одного гостя, как договаривались, но ещё и для тестя своего в гости приехать, мол, тот тоже загорелся посмотреть, как это всё вживую выглядит.

– Конечно, – согласился я, и, как только положил трубку, взялся за пылесос.

Не то, чтобы у нас было грязно, но решил прибраться, пока дети спят на балконе.

Галие звонить не стал, про одного гостя я её уже и так предупредил, а где один, там и двое. Нам ли привыкать! И как же мне это нравится! Самый страшный дом – пустой… Как бы он не был богато отделан, а если там гостей нет, то и жить в нем будет тоскливо. С кем поговорить, с кем чай попить, кости перемыть знакомым, в конце концов, немного, кто без этого греха? С люстрой хрустальной за несусветные бабки купленной?

Они приехали вдвоём, два важных человека. Министр Аверин и Петров Иван Васильевич. Терпеливо ждали, стоя босиком у меня в прихожей, пока я им гостевые тапки выдам. Так потешно! Где ещё увидишь министра в одних носках?

Галия уже была дома, принарядилась слегка, смущаясь, поздоровалась, и скрылась на кухне, готовить стол к чаепитию.

Второй наш гость хоть и не сказал, где работает, когда представлялся, но по нему было видно, что пост он занимает очень ответственный. Видно у человека по взгляду, когда он привык постоянно отдавать распоряжения и указания... И как он сейчас сдерживается, пытаясь изобразить обычного советского гражданина…

Начал для них экскурсию с ближайшего санузла. Открыл сразу обе двери и в ванную, и в туалет, дал им время осмотреться и обсудить. Министр Аверин пришёл с каталогом, что я Сатчану выделил, и прикидывал вместе с Иваном Васильевичем, как будет смотреться вживую та или иная плитка из нарисованных.

Галия всё приготовила и присоединилась к нам.

– Прошу обернуться, – показал я на шкаф-купе за их спинами.

– Интересная конструкция, – оживился Иван Васильевич, начав, наконец, проявлять человеческие черты, сдвигая дверцы туда-сюда.

Тут в нашей спальне заплакал кто-то из мальчишек и Галия умчалась на помощь Ирине Леонидовне.

– Это кто ж до такого додумался? – спросил министр.

– Тесть мой, – ответил я. – Он пожарный, дежурит сутки через трое, времени свободного много, вот и изобретает. – Там ещё в коридоре такой же шкаф, но на три створки.

– Эх, богата земля