переключится на другую тему. Это не Кровосос, который сделал за нас всю работу в Сети. Сейчас такого шума не будет.

– А вдруг будет? Цепляющее название у нас уже есть – «Девочка с куклами».

– Феликс, ты идеалист.

– Я не хочу, чтобы убийца имел возможность закрыть расследование.

– Ты не знаешь, убийца Зарипов или нет, – недовольно напомнил Анзоров.

– Я хочу узнать. И не хочу, чтобы мне мешали.

Следователь развёл руками и посмотрел на Шиповника. Подполковник развёл руками и посмотрел на Анзорова.

– Я тоже не хочу, чтобы нам мешали.

– Да кто хочет?

Ещё одна пауза.

Они понимали, что собираются предпринять. Прекрасно знали отношение руководства к публичности, точнее, отвращение руководства к публичности, и прав, абсолютно прав был Анзоров: в прошлый раз Кровосос сам сделал за них работу, добившись того, чтобы расследование обсуждала вся Москва. Получится ли сейчас?

– Ты планируешь подключить Олега Юркина? – спросил следователь.

– У него самый мощный криминальный канал, – ответил Вербин. – И все знают, что Олег умеет добывать горячую информацию. Уверен, его уже заинтересовала «Девочка с куклами» и он ищет способ подобраться к истории.

– А он сможет сделать так, чтобы мы оказались ни при чём?

– Нужно поговорить.

Анзоров и Шиповник вновь переглянулись, после чего следователь неохотно буркнул:

– Ну так поговори.

И начал собираться.

Той же ночью

– Вам не холодно?

Зимняя ночь не лучшее время, чтобы задремать на уличной скамейке. Или долго сидеть на ней, задумчиво разглядывая украшенный яркими огнями город. Мороз ещё с вечера усилился, и на скамье можно было запросто застудиться или замёрзнуть навсегда, задумавшись и не обратив внимания на то, что становится не холоднее, а теплее. Второе, конечно, вряд ли произойдёт с нормальным, трезвым человеком, но лучше не рисковать. Поэтому Вербин и спросил:

– Вам не холодно?

Потому что, пока он приближался к скамейке, женщина сидела неподвижно. Откинувшись на спинку. Положив ногу на ногу. Как летом. И не пошевелилась, когда Феликс задал вопрос, чем заставила его остановиться и повторить:

– Вам не холодно? С вами всё в порядке?

И только тогда она посмотрела на него. Перевела взгляд, продолжая сохранять полную неподвижность.

– Вам действительно интересно?

– Иначе я не спросил бы.

– Не смогли пройти мимо?

– Разве это плохо?

– Это прекрасно.

Она продолжала смотреть на Вербина, оставаясь неподвижной. Что немного смущало. А ещё Феликс чувствовал в происходящем лёгкую неправильность, но пока не мог понять, что именно было не так.

– Как прошёл ваш вечер? – неожиданно спросила женщина. Неожиданно, но при этом легко и свободно, тоном старой знакомой.

– Отметил праздник, – не стал скрывать Вербин.

– Вы довольны?

– Мне трудно ответить на ваш вопрос. – Феликс поднял брови, получил в ответ короткий кивок, означающий, что ему разрешено присесть, и расположился рядом с женщиной. В столь же непринуждённой позе. – Я не могу сказать, что что-то было не так, что был чем-то недоволен. Но при этом…

– Вам кого-то не хватало.

– Каждое мгновение.

– Впервые?

Разговор тёк настолько плавно, что Феликс машинально ответил правду:

– Забытое чувство. Точнее, я думал, что забыл, каково это – скучать, и больше не вспомню.

– В этот раз вы не входили в другую воду.

Вербин вздрогнул. Женщина осталась неподвижна. Единственный жест – дозволяющий кивок, после этого она не шевелилась.

– Откуда вы знаете о другой воде?

– Разве это тайна?

Но до того, как прозвучал ответ, Феликс осознал нелепость вопроса, и пробормотал:

– Пожалуй, нет.

– Вот и я так думаю.

– Мы знакомы?

– Что вам кажется во мне знакомым?

– Мысли.

Сначала он понял, что женщине ответ понравился, а затем наконец сообразил, что именно с ней было не так, в чём заключалась смущающая неправильность: губы незнакомки не двигались. Потому что её лицо скрывала очень тонкая маска. Не эластичная, из какого-то твёрдого материала, но сделанная столь искусно, что, даже находясь рядом, не сразу можно было понять, что смотришь не в настоящее лицо.

– Мы уже встречались?

– Вы бы запомнили.

– Мы просто похожи?

– Ни в коем случае.

– Тогда почему мне так кажется?

– Может, потому, что вы пьяны?

– Запрещённый приём.

– И вы не настолько пьяны.

– Тогда зачем вы так сказали?

– Чтобы поддеть вас.

Нет, женщина не заигрывала. Ей просто был приятен разговор, и она позволила себе маленькую, невинную шутку.

– Я имею право заглянуть под маску?

– Вы меня не узнаете.

– Но мы встречались?

– Как-нибудь потом.

– Потом расскажете?

– Потом встретимся.

– Любите загадки?

– Терпеть не могу.

– А маски?

– Я надела специально.

– Чтобы не напугать?

– Ещё один такой ответ, и я поверю, что вы читаете мои мысли. – Незнакомка изумительно играла голосом, передавая все оттенки эмоций. Она по-прежнему не двигалась, лицо скрывала маска, но, когда прозвучала фраза, Вербину показалось, что он видит выражение удивления: поднятые брови, распахнутые глаза, приоткрытый рот. И лёгкое движение рукой, словно женщина захотела прикоснуться к губам.

Его не было – движения, но было ощущение его.

– Я догадливый.

– Я знаю.

– Вы ждали меня?

– В той воде всё хорошо, Феликс.

– Откуда вы знаете?

– Важно не то, что знаю я, Феликс, важно, что это должны знать вы.

– Что в той воде всё хорошо?

– Да.

– Скажите…

– А ещё вы должны помнить, что маски лгут. Все маски лгут, поэтому вы их не любите, Феликс, а я терпеть не могу.

– Некоторые маски защищают, – произнёс Вербин.

– Люди надеются, что защищают, но маски только лгут и прячут.

Он мог поклясться, что видит на её губах грустную улыбку.

– Поэтому не верьте их рассказам, Феликс, нет такой маски, чтобы скрыться от меня.

– Но ведь вы в маске.

– Но ведь вы знаете, что под маской.

– И поэтому я должен вам верить?

– Я никогда не лгу. Нет смысла, я всегда забираю своё.

– И никогда не берёте чужое?

– Чужого нет, всё рано или поздно становится моим. И не важно, на какой стороне, не важно, зверь или человек – для меня ничего не имеет значения.

Вербин давно всё понял. Но почему-то не испугался. И сейчас тоже почему-то его интересовал ответ на один-единственный вопрос: он спит или бодрствует?

А впрочем, не всё ли равно?

– Если я знаю, то почему вы не даёте заглянуть под маску?

– Потому что я могу свести с ума, Феликс. Не хочу, но так получится. И когда так получится, мне станет грустно.

– Вам бывает грустно?

– Например, когда я смотрела на вас, стоящих в разных водах.

В разных водах…

Феликс ещё слышал её голос, когда понял, что остался один. Едва заметно улыбнулся и провёл