Хоть бы раз проявила характер и дала отпор. Однажды, когда отец заявил, что уходит к другой, мальчик Лёня понял, что женщины созданы как вспомогательный материал, — одну использовал, выкинул и взял следующую.

Анфиса приняла стакан с капучино не моргнув глазом, он даже обиделся: ни тебе смущённого «ой, спасибо, не надо», ни благодарных взглядов с затаённой улыбкой. Ничего! Словно бы он каждый день бегал ей за стаканчиком кофе за собственные деньги.

Она покопалась в рюкзаке:

— А у меня есть печенье. Хочешь?

— Давай. — Леонид протянул руку за распечатанной пачкой сухого печенья, но тут объявили посадку. Засуетившийся народ вскочил, моментально построившись в длинную беспокойную очередь к выходу на посадку.

* * *

Бали ошеломил Анфису буйством красок, непривычно терпким воздухом и диким количеством скутеров на дорогах. Казалось, что движение на трассе состоит из одних скутеров, похожих на рой пчёл в хаотичном полёте.

На скутерах ездили втроём, с детьми, с корзинами овощей за плечами, с собаками, с клетками для кур, со стогом сена. Владелец скутера обогнавшего их такси ухитрился взгромоздить на багажник огромный ящик, в котором стояла чёрная коза и таращила на проезжающих красные от ужаса глаза.

— На Бали водят как умеют и правил не соблюдают, — сказал Леонид. — Имей в виду, если возьмёшь машину в прокат, то можешь серьёзно влипнуть. Хочешь, я буду тебя возить? Мы же теперь друзья?

Он взял на себя обязанности гида и начиная от самого аэропорта без устали комментировал обстановку. Гористый рельеф то направлял машину вверх, то круто спускал вниз по узкому серпантину асфальта с ямами и выбоинами. По одну сторону дороги бесконечной лентой тянулся бетонный забор, изрисованный надписями, с другой теснились унылые коробки домов с массой пёстрых вывесок, начиная от крошек размером чуть больше носового платка и заканчивая баннерами во всю стену.

Постепенно безликие постройки вытеснили нарядные пагоды с загнутыми линиями крыш, скульптурными львами и драконами, охраняющими ворота в дом. Красок добавляли яркие и пёстрые одежды людей на улицах.

— Юбки у мужчин называются «саронг». Я иногда сам так хожу. — Леонид хохотнул. — Надо будет пригласить тебя на вечеринку в местном стиле. Окунуть, так сказать, в экзотику.

Такси затормозило около приземистого здания с огромными окнами от пола до потолка. Анфиса скользнула взглядом по каменным фигурам помеси льва с драконом. Смуглый человек в синем саронге распахнул дверь отеля и на очень ломаном русском приветливо пригласил войти:

— Добро пожаловать, госпожа.

Леонид взял её за руку:

— Надолго не прощаюсь. Помни, что ты обещала взять меня в провожатые.

«Когда это я успела пообещать?» — мысленно задала себе вопрос Анфиса, но отказываться не стала. В конце концов, движение на улицах действительно ужасное, а она дала Максиму слово вернуться живой и здоровой.

Просторный гостиничный номер наполнял слабый аромат каких-то приторных восточных благовоний. Анфиса опустила сумку на низкую полированную скамеечку и осмотрелась по сторонам. По розовому покрывалу на кровати были картинно рассыпаны сухие лепестки какого-то тропического растения и стоял белокрылый лебедь, свёрнутый из полотенец. От потолка на кровать спускались струи полупрозрачного балдахина на витых столбиках. Глянцевые плитки пола отзеркаливали яркий свет галогеновых светильников на стене. В номере имелась крохотная кухонька с раковиной, посудным шкафчиком и электрической мини-плиткой на одну конфорку.

Скинув с ног кроссовки, Анфиса прошла на балкон, откуда зеркалом блестела внизу бирюзовая вода круглого бассейна. Под раскидистым кустом ярко-зелёного растения с продолговатыми листьями переливчато урчал искусственный водопад. Тишина и покой сливались в единую гармонию блаженства и неги. Наверное, так должен выглядеть остров чудес. В тепле балийского лета не верилось, что пару дней назад они с Максимом гуляли под надсадным осенним дождём и Максим своим дыханием согревал её озябшие пальцы.

* * *

— Чудесно, правда? — Леонид прикоснулся к её локтю, но сразу же убрал руку и замер. Он стоял позади, и Анфиса спиной чувствовала тепло его тела.

Она отодвинулась:

— Да, чудесно.

Расстилавшаяся внизу красота лишь подчёркивала острое чувство одиночества, и Анфиса знала, что без Максима теперь так будет всегда. Вчера вечером они немного поговорили по интернету, а она уже скучала в ожидании нового разговора. От тоски по Максиму хотелось плакать, потому что любые красоты обесцениваются, если смотришь на них в одиночестве. Леонид не в счёт.

Он заехал за ней в пять часов утра, чтобы к шести оказаться около знаменитых балийских рисовых террас. Оказывается, в туристической программе Бали рассвет над рисовыми полями считается одним из лучших шоу. Несколько снимков местных достопримечательностей входили в программу съёмок для полноты картины.

Спортивная привычка просыпаться в любую рань дала возможность не торопясь принять утренний душ и выпить пару чашек кофе. Долго наряжаться не пришлось, потому что командировочный гардероб исчерпывался одними джинсами, футболкой и белой льняной блузкой. Немного подумав, она приняла решение в пользу блузки и ровно в назначенное время вышла в вестибюль отеля.

В отличие от неё Леонид беспрестанно зевал, хотя и отчаянно старался казаться бодрым. Он был одет в красную футболку и ярко-лимонные шорты до колена.

На полусонных улицах уже тарахтели редкие скутеры. Девушка с распущенными волосами до пояса вынесла поднос с фруктами к статуе толстопузого бога Ганеши с головой слона. Худой старик с натугой катил по тротуару тележку с овощами.

Машина Леонида быстро выехала за пределы Чангу и покатила вдоль аллеи пальм с раскидистыми ветвями жёстких листьев, которые на фоне предрассветного неба казались вырезанными из чёрной бумаги. На месте они оказались в тот момент, когда первые блики солнца отразились от серебряной поверхности водоёмов и полыхнули над рисовыми террасами мириадами золотистых лучей и лучиков.

Анфиса навела объектив на пейзаж и посмотрела в видоискатель, где каскады зеркальных озёр перемежались с нежным зелёным покрывалом из ростков риса. Клубы озёрного тумана розовыми облаками медленно стекали в низины, растворяясь в голубизне гор у кромки горизонта. Снимки должны получиться великолепные. Максиму понравится.

Пока Анфиса фотографировала, Леонид сидел под пальмой и курил, стряхивая пепел на землю. Он уже привозил сюда женщин. Последней с полгода назад на смотровой площадке стояла Инна. От восторга она привставала на цыпочки и поворачивала к нему разгорячённое лицо с восторженным блеском глаз:

— Здорово! Мне кажется, что я могу полететь! — Она прижалась к нему всем телом и прошептала в самое ухо: — Давай полетим вместе!

Что он тогда ей ответил? Вроде бы согласился. Инна надоела ему очень быстро, и теперь о ней вспоминалось с раздражением, которое подхлёстывало недовольство