После битвы при Хелсе в начале января 1761 года император Великих Моголов оказался в неожиданном положении, когда ему пришлось бежать от наемных войск некогда скромной торговой компании.

Краснокожие неустанно преследовали его. 24 января майор Джон Карнак написал в Калькутту, сообщая своим хозяевам: "Мы продолжаем преследовать принца с самого начала действий и так пристально следим за ним, что иногда обнаруживаем, что костры в его лагере еще горят... Его армия должна быть полностью рассеяна... а сам он так низко пал, что вызывает скорее жалость, чем страх".

Однако только теперь, после того как Компания одержала победу над шахом Аламом, а его армия была практически распущена, англичане начали понимать, какой моральной силой все еще обладает император. Шах Алам потерял все - даже свой личный багаж, письменный стол и футляр для каллиграфии, которые выпали из его хауды, когда его слон ускакал с поля боя, - и теперь он не мог предложить своим последователям почти ничего, что имело бы практическую ценность. И все же они продолжали его почитать: "Невозможно представить, как одно только имя короля может так сильно склонить все умы в его пользу", - писал Карнак. Даже в нынешнем бедственном положении он вызывает у мидийцев и генту [мусульман и индусов] своего рода обожание".

Карнак был таким же искусным политиком, как и солдатом, и проницательно заметил: "Возможно, в будущем мы сможем использовать эту склонность в своих интересах; пока же топор занесен над корнем бед, которые так долго терзали эту провинцию".

После поражения у Шаха Алама также было время переоценить свою позицию по отношению к Компании и понять, что обеим сторонам есть что предложить друг другу. В конце концов, у него не было желания править Бенгалией напрямую. С тех пор как Акбар сделал своего бывшего раджпутского врага раджу Джай Сингха командующим своей армией, Моголы всегда умели превращать своих бывших врагов в полезных союзников. Возможно, теперь, размышлял Шах Алам, он сможет использовать британцев так же, как Акбар использовал раджпутов для достижения своих целей? В глазах большинства индийцев Компания не имела никакого законного права править. В силах Шаха Алама было предоставить им необходимую легитимность. Может быть, удастся заключить союз, и британское оружие сможет вернуть его в Дели, сместить узурпатора Имад-уль-Мулька и восстановить его на законном троне?

29 января в лагерь Карнака прибыл эмиссар от императора с предложениями по урегулированию. Послы ездили туда-сюда, сообщения отправлялись в Калькутту, и в конце концов 3 февраля была организована встреча в манговой роще близ Гайи. Гулам Хусейн Хан был там, поскольку его отец вызвался выступить в качестве посредника Шах-Алама с англичанами: "Император продвигался со своими войсками в боевом строю к английскому лагерю, когда около полудня появился майор со своими офицерами".

Сняв шляпу и засунув ее под мышку, он в таком положении двинулся вперед, маршируя пешком рядом со слоном императора; но монарх приказал ему сесть на лошадь. Карнак сел на коня и, заняв место в одиночестве, опередил императорского слона на расстояние выстрела стрелы. Мой отец на своем слоне следовал за императором на небольшом расстоянии, и оба они возглавляли императорские войска, все вооруженные и готовые.

В том месте, где войска должны были расположиться, император, по просьбе майора Карнака, вошел в палатку, разбитую в саду, окруженном рощей, где были проведены обычные [приветственные] церемонии с пааном, иттаром и розовой водой, а танцующие девушки и музыканты обеспечивали развлечения на вечер.

На следующий день обе армии вместе отправились в Патну. Немногие из Компании когда-либо видели императора Великих Моголов, и когда распространилась новость о приближении Шах-Алама, вся британская община в Бихаре собралась, чтобы увидеть его, присоединившись к толпе, выстроившейся на улицах, чтобы взглянуть на него. Это была сцена, богатая иронией: победители с восторгом чествуют несколько удивленного побежденного, человека, который провел большую часть предыдущего года, стараясь изо всех сил изгнать их из Индии. Даже переводчиком по этому случаю был Арчибальд Свинтон, человек, который прогнал слона Шаха Алама с поля боя в Хелсе, а затем присвоил личный багаж императора.

Однако обе стороны понимали, что такая ситуация выгодна всем, и играли свою роль в шараде: "Англичане были заняты тем, что превращали свою фабрику в императорский зал для аудиенций, - отмечал Гулам Хусейн Хан, - а пару тех [длинных] столов, за которыми они обедают, превращали в хиндостанский трон".

[Вскоре] зал, уставленный и увешанный богатыми вещами, принял весьма великолепный вид... Англичане собрались в большом количестве. Они, услышав, что император собирается в поход, отправились пешком с майором во главе, а встретив монарха, продолжили шествие пешком, вместе с его движущимся троном. Император, остановившись у ворот завода, вошел в зал и сел на свой трон. Англичане стояли справа и слева от него. Майор отвесил глубокий поклон и занял свое место.

Единственным человеком, недовольным таким поворотом событий, был новоиспеченный наваб, Мир Касим. Он не без оснований опасался, что теперь, когда в руках Компании оказался император, польза от прирученного наваба уменьшится, и что Компания может попросить назначить себя вместо него. Мир Касим был прав, беспокоясь на этот счет: это действительно был вариант, который Совет в Калькутте взвесил, но решил не использовать до поры до времени.

И вот Мир Касим наконец встретился со своим императором, прибежищем мира, сидя на импровизированном троне на территории опиумной фабрики Ост-Индской компании. После нескольких придворных переговоров за кулисами сделка была заключена. Мир Касим должным образом трижды поклонился, выражая императору свою покорность, и сделал официальный назар [подношение] из 1001 золотой монеты, "и нескольких подносов, покрытых драгоценными и диковинными вещами для одежды, к которым он добавил множество драгоценностей и других дорогих предметов". Император принял его подношение и удостоил его почестей, надев на него повязку из жемчуга и ожерелье из драгоценных камней, украшенное перьями черного орла".

На языке могольского двора это было равносильно официальной инвеституре, утверждающей Мир Касима в должности субадхари [губернатора] Бенгалии, Бихара и Ориссы, таким образом ратифицируя и узаконивая две последовательные революции Компании. Взамен Мир Касим объявил, что возобновит ежегодные выплаты Бенгалии императору Великих Моголов, пообещав огромную ежегодную дань в размере 2,5 миллиона рупий, что в то время равнялось примерно 325 000 фунтов стерлингов. Тем временем англичане установили для императора ежедневное пособие в размере 1800 рупий.*

У обеих сторон были причины быть довольными неожиданным разрешением событий. Шах Алам,