— Линкен подошёл незаметно.

— Не хочешь — не пиши. Я помогу Хольгеру, — проворчал взрывник, становясь между Гедимином и командиром. Тот, выразительно фыркнув, отвернулся к телекомпу.

— Как вы назвали эту слизь? — спросил Линкен, заглянув в кювету. — Я не атомщик, но я слышал ваш разговор. Ты, Хольгер, придумал что-то очень дельное. Но у таких вещей должны быть названия. Как называется эта?

Хольгер мигнул.

— Об этом я ещё не задумывался, — ответил он. — И с дельностью ещё не всё ясно. Сначала надо провести испытания…

Линкен ударил кулаком в стену.

— Что ты будешь испытывать, если оно никак не называется⁈

— Назови её именем Майкла, — предложил Гедимин. — Он должен получить что-то, названное его именем. В Лос-Аламосе, похоже, о нём забыли.

Взрывник развернулся к нему всем телом и с присвистом выдохнул сквозь сжатые зубы; глаза сармата горели странным, тревожащим огнём.

— При чём тут твой Майкл⁈ Это вещество изобрёл сармат. Ладно, у Хольгера уже есть вещь, названная его именем. Так назови её по-сарматски! У нас что, нет своего языка⁈

— Тише, Линкен, — Хольгер подался в сторону и передвинул генератор защитного поля ближе к запястью. — Не из-за чего так волноваться. Сейчас ты обидел Гедимина.

«Псих,» — почти без злости думал ремонтник, прикидывая расстояние до взрывника и траекторию броска, — ему не хотелось задеть Хольгера, его посуду или ирренциевый разделитель.

— Вы что, не понимаете? — Линкен растерянно посмотрел на него, и Гедимин осёкся и оборвал начатое движение. — Совсем? Макаки дали свои названия всем вещам. Мы появились недавно. Наш язык запрещён. Мы говорим на мартышечьем. Теперь мы будем называть свои изобретения их словами⁈

Хольгер пожал плечами.

— Если для тебя это так важно, Лиск… Я знаю, как назвать это вещество. «Meja».

— «Краситель»? — Гедимин посмотрел на кювету, прокрашенную изнутри. — Подходящее название.

— Meja, — повторил Линкен. — Легко запомнить. Не рассказывай о ней ни одной мартышке. И ты, Гедимин, тоже.

Сарматы переглянулись.

— Ладно, Лиск. Нам ещё писать план, — сказал Хольгер, собирая посуду. — Гедимин, на чём ты предлагаешь провести испытания?

25 января 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Три с половиной грамма. Неплохо. А если бы мне дали смешать ирренций с ураном, было бы не меньше тридцати,» — думал Гедимин, выбираясь из лаборатории. Хотя он закончил работу с радиоактивными веществами, защитное поле по-прежнему покрывало его с ног до головы, и он старался ни к чему не притрагиваться руками. Двери перед ним открывал Айрон, опасливо косящийся на сармата и на идущего за ним по пятам Константина.

— Чего ты за мной ходишь? — угрюмо спросил Гедимин, выйдя на верхний ярус.

— Слежу за соблюдением протокола дезактивации, — отозвался Константин, как бы невзначай накрывая ладонью рукоятку станнера. Он по-прежнему держал оружие на виду и иногда похлопывал по нему, но применять — с того давнего случая — не брался.

— Я умею мыться, — буркнул ремонтник, останавливаясь перед раздвижными дверями душевой. Они были почти герметичными, вытяжка выводила воздух из внутреннего помещения далеко в сторону от коридора и используемых комнат, но знакомый резкий запах сармат учуял ещё на подходе. Константин заранее приготовил нужные смеси — он всегда этим занимался, не подпуская к дезактивации даже Хольгера и Амоса. Две из них Гедимин узнал сразу, третья ненадолго ввела его в замешательство, — запах был знакомым, но с этим местом сармат его не связывал. «Мея?» — удивлённо мигнул он. «Здесь она зачем?»

— Всё, можешь идти, — кивнул Константин Айрону, дождавшись, когда лаборант откроет дверь. Двое сарматов вошли в санпропускник, и ремонтник, миновав рамку дозиметрического контроля, сбросил с себя защитное поле и огляделся по сторонам. Внутри все едкие запахи стали гуще и острее; теперь он уже не сомневался, что где-то поблизости лежит открытая ёмкость с меей. «Экспериментальный образец — в душевой? Нашёл куда затащить…» — сармат недовольно сощурился.

— Гедимин, я отсюда не уйду, — сказал Константин, скрестив руки на груди. — Пока ты не пройдёшь контроль и повторную проверку, мы так и будем тут стоять.

— Нашёл бы ты себе дело! — фыркнул Гедимин, отворачиваясь от северянина. Процедура дезактивации была хорошо ему знакома — возможно, он проходил её чаще всех остальных сарматов, вместе взятых, даже тех, что работали вместе с ним в научном центре. Сложив одежду в промывочный аппарат, он вошёл в душевую и остановился, удивлённо глядя на стену.

Баллоны с химикатами всегда висели здесь — один из них предполагалось быстро вылить на себя, другим — медленно протереть наиболее загрязнённые участки кожи. Сегодня к ним добавился третий, такой же прозрачный, как первые два, но наполненный вязкой ярко-красной жидкостью. Гедимин растерянно мигнул и повернулся к выходу.

— Что здесь делает мея?

Вещество, изготовленное Хольгером, уже прошло множество проверок на эффективность и безвредность — и в Ураниум-Сити, и в Порт-Радии, куда отправили образец. Ведомство развития в ответ прислало двадцать литров сольвента для облучения — до промышленного производства меи было ещё далеко, но состав признали полезным. Но о чём Гедимин ещё не слышал, так это о применении меи для дезактивации живых существ, — и, зная её свойства, был уверен, что не услышит.

— Я не уверен в обычных составах, — отозвался Константин, хмуро глядя на ремонтника. — Этот, по крайней мере, эффективен. Натирайся им и ложись. И носоглотку промой. Ты через раз пропускаешь эту процедуру, но сегодня не получится. Ну, долго ты будешь тут стоять?

Гедимин мигнул.

— Промывать носоглотку меей? Ты в себе? — он внимательно посмотрел на северянина. — Глупая шутка.

Сармат сердито сощурился и похлопал по рукоятке станнера.

— Ты весь в ирренции, теск. Ополаскивание его не уберёт. Только вымачивание и промывка. И мне здесь точно не до шуток.

— Этим не моются, — Гедимин снял со стены баллон и снова повернулся к Константину.