Шрифт:
Закладка:
Он надеялся, что по его лицу ничего не видно, но, похоже, глаза всё-таки потемнели, — Хольгер, слегка помрачнев, положил руку ему на плечо и сжал пальцы.
— Мне тоже его не хватает. Я оставлю сольвент в защитном поле. Возможно, с утра что-нибудь придёт в голову. Сюда бы хороший микроскоп…
11 декабря 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«К сожалению, общение с учёными Северного Союза по-прежнему затруднено. Тут многие бы дорого дали за встречу или возможность переписки с Йонице. Что касается наших радиохимиков — я осторожно расспросил их, но могу сказать только одно: вы первые, кто провёл такой эксперимент, и что делать с результатом, вам никто не подскажет. Если облучённый сольвент не начал фонить, значит, заражения не произошло; окрашивание, скорее всего, объясняется ионизацией. Но почему окисленный сольвент не активировался прямо под лучом… Было бы интересно посмотреть, что показывают анализаторы — оба, и новый, и старый.»
Гедимин, дочитав фразу, досадливо сощурился и полез в ящик с инструментами. С тех пор, как ему удалось заставить работать сигма-сканер, старый анализатор лежал без применения. «Верно же,» — Гедимин едва удержался, чтобы не обругать себя за тупость. «Новая база неполна. Сканер мог пропустить какие-то редкие связи. Надо перепроверить…»
— Уран и торий! — донеслось из-за матовой стены защитного поля. Она не закрывала угол, отведённый для опытов, сверху; только это и позволяло звукам проходить. Гедимин по привычке попытался облокотиться на экран, но поле оттолкнуло его, и он привстал на пальцах, заглядывая внутрь.
— Что там?
— Кого-то обрызгало сольвентом, — буркнул Константин, ненадолго отвлекаясь от чертежей на экране телекомпа. — Когда вы научитесь соблюдать технику безопасности⁈
Экран посветлел и схлопнулся. Наружу выглянул ухмыляющийся Хольгер. Показав спине Константина обидный жест, он поманил Гедимина к себе.
— Кажется, я понял, что оно делает. Бери дозиметр.
Он кивнул на большую кювету, на дно которой был насыпан полусантиметровый слой разнородной крошки и пыли. Кювета была частично прикрыта стеклянной крышкой. Содержимое показалось Гедимину знакомым; посмотрев в сторону, он увидел свинцовый коробок со знаком радиационной опасности.
— «Хвосты», — пояснил Хольгер вполголоса. — Прихватил для опытов.
Его слова звучали приглушённо и не вполне внятно из-за двойных фильтров в респираторе. Гедимин, настороженно щурясь, потянулся к своей маске, — вдыхание содержимого хвостохранилищ ещё никому не шло на пользу.
— Теперь смотри, — Хольгер, поднеся дозиметр к кювете и подержав его полминуты, показал экран Гедимину и выплеснул в ёмкость красный сольвент. Жидкость, против ожидания, не осталась лежать на месте, медленно просачиваясь сквозь слой пыли, — она зашевелилась и потекла во все стороны, обволакивая содержимое кюветы. Гедимин удивлённо мигнул.
— Активировалось? Что ты с ним сделал?
— Ничего. В этом, похоже, и смысл, — весело сощурился Хольгер. — Это вещество уже… активно. Только мы не поняли, для чего.
Покрыв слой радиоактивной пыли сверху, сольвент остановился. Он едва заметно колыхался, и Гедимину, когда он посмотрел на кювету сбоку, показалось, что слизь разбухает. Он приложил к стенке ёмкости мерный стержень от ремонтной перчатки, — зрение его не подвело, сольвент действительно приподнимался — почти на полмиллиметра за пять минут.
— Надо полчаса выждать, — Хольгер отложил кювету. — Конар ответил что-нибудь?
— В Лос-Аламосе такой опыт не ставили, — отозвался Гедимин. — Мы первые. Значит, ты — изобретатель вот этой… красной жижи. Как ты её назовёшь?
Химик озадаченно хмыкнул.
— Вот об этом я ещё не думал. Выходит, я — сармат-изобретатель? Снова? Необычное ощущение.
…Красная слизь уже не колыхалась, когда Хольгер поддел её и сбросил в пустую кювету. Слой сольвента распух вдвое, уплотнился и покрылся твёрдой блестящей коркой. Гедимин хотел потрогать её, но химик перехватил его руку и кивнул на дозиметр.
— Проверяй.
Пожав плечами, Гедимин поднёс «щупы» к порошку, оставшемуся в первой кювете. Через минуту он озадаченно мигнул и щёлкнул ногтем по корпусу дозиметра. Прибор не показывал ничего сверх обычного лабораторного фона, и стрелка под круглым стеклом замерла, указывая в сторону от кюветы. Сармат снова заглянул в ёмкость, — проба, взятая из хвостохранилища, выглядела так же, как раньше, только слегка покраснела сверху, как и стеклянные стенки. «Ещё один неисправный прибор,» — Гедимин досадливо сощурился и прикоснулся к генератору защитного поля. Полупрозрачная плёнка растянулась над кюветой, но никакие блики и пятна на ней не проступили.
— Полная дезактивация, — медленно проговорил Хольгер. — На порошкообразном веществе… Я такого ещё не видел.
Отобрав у озадаченного Гедимина кювету с «хвостами», он поставил перед ним вторую, с неподвижной затвердевшей лепёшкой красной жижи. Стрелка-указатель на дозиметре качнулась и снова замерла, указывая на ёмкость, на экране замигали цифры, — здесь фон был превышен, и ощутимо.
— Надо же… — сармат перевёл взгляд с сольвента на остатки минерального порошка и обратно. — Интересно… Значит, эта слизь настроена на поглощение… нестабильных атомов?
— У неё хорошо получается, — сказал Хольгер, разглядывая прокрашенные стенки кюветы. — Возможно, это лучший дезактивационный агент из существующих. Если бы не это окрашивание…
— В ядерный могильник окрашивание, — отозвался Гедимин. — Если это вещество может дезактивировать пористые поверхности и даже почву… Надо проверить её на каком-нибудь предмете. Если она к тому же не разъедает поверхность до искрашивания… Мне нравится это твоё изобретение.
Хольгер смущённо хмыкнул.
— Осталось найти предмет для экспериментов.
— На станции их должно быть много, — сказал Гедимин. — Константин, напиши в главный корпус. Нам пригодится что угодно, вплоть до грязного тряпья.
— Только после того, как вы двое напишете мне программу планируемых экспериментов, — угрюмо отозвался Константин. — Красная слизь выглядит многообещающе, но вам, когда-никогда, пора учиться настоящей научной работе.
— Хольгер уже изобретатель, — Гедимин смерил командира тяжёлым взглядом. — Без планов и прочей писанины. А вот твоих изобретений я ещё не видел.
Ему на плечо опустилась крепкая ладонь
