— Ну, и че? Рьё Рат’и’Бор НЕРЕАЛЬНО КРУТ, значит, баб у него в карете НАВАЛОМ!

— Может, поедем на «Мамонте»? — осторожно спросил я.

— Ты хочешь помочь горожанам проложить пару-тройку новых улиц? — насмешливо спросила Лариса, а Маришка, как ни удивительно, признала мое предложение дельным:

— Да, ехать лучше на БМСН: не дело оставлять тощую на пулеметах, а эту машинку никто не поцарапает и не сопрет. А еще в десантный салон влезут Борисыч со Святославовичем, а с ними будет всяко веселее!

Тут Даша напомнила о недостатке условно средневекового шмотья, но Степановну было уже не остановить:

— Пффф: свита Рат’и’Бора тоже нереально крута, поэтому мотается по континентам в том, в чем комфортнее. И плевать хотела на местную моду!

— О, кажись, Юмми зашевелилась… — подала голос Хельга, и «злобная бабка», материализовавшись возле «своей девочки», провела диагностику, шарахнула десятком разномастных плетений и переключилась на темрис:

— С пробуждением, мелочь! Поздравляю тебя с обретением сродства еще с пятью школами магии и переходе на пятую ступень ученика!

— Спасибо. И за поздравления, и за помощь… — пробормотала шеллемка и подобралась: — Раз на мне нет респиратора, а… магофон плотнее и совсем другой, мы уже не у корхов, верно?

— Умница! — довольно промурлыкала «злобная бабка». — Мы на Эдноре, еще одном обитаемом мире, который мы тебе покажем чуть позже. А пока нам надо в Замок. Готовиться к Большому Веселью. Ну, че лежим? Подъем!!!

…К Большому Веселью мы готовились порядка сорока минут. Не знаю, как остальные, а я при активнейшей помощи своих дам успел замариновать мясо, нарезать салаты, обобрать замковую кухню, позаимствовав все то, чего в принципе могло захотеться на пикнике, и так далее. Но за четверть часа до перехода на Эднор меня внезапно вызвал к себе дед и сообщил, что Виталий Михайлович при плановом виртуальном визите в особняк Раймса Та Кальма обнаружил на рабочем столе Авьен ту самую «клипсу».

Объяснять, что таким образом глава, можно сказать, союзного рода просит срочной встречи, не требовалось — этот вариант вызова был принят с моей подачи. Так что я вернулся к себе, «построил» женщин, вместе с ними переоделся в одежду, подходящую под такие визиты, и снова нарисовался в мастерской. Вся остальная толпа, посвященная в этот проект, была в сборе, и мы, организовав коридор из «зеркал», перебежали в «буферный мир». А там, «заглянув» в спальню к старшенькой и внимательно осмотрев большую часть поместья Та Кальм, радикально переиграли планы: «группа подстраховки» распределила цели и подготовилась к небольшой победоносной войне, Маша прикрыла иллюзией часть кабинета Раймса и открыла в нее «зеркало», а я в сопровождении Лары и Авьен продавили плоскость сопряжения и, не выходя из-под действия маскирующего заклинания, вслушались в беседу партнера и «императора в отставке».

В принципе, конфликтом, вроде бы, не пахло — сухой, почти отживший свое, но чрезвычайно властный дедок, восседавший в высокотехнологичном инвалидном кресле-антиграве, ругал Та Кальма за излишнюю щепетильность при решении деловых вопросов, но держался в рамках дозволенного между друзьями. А последний, кстати, очень сильно исхудавший и осунувшийся, чувствовал себя не в своей тарелке, но явно по делу. Вот я свое присутствие и обозначил — зашел под маревом за спину к гостю поместья и «мигнул», на долю секунды убрав и снова активировав плетение.

Батюшка Авьен понял недвусмысленный «намек» влет и, дождавшись ближайшей паузы в монологе порфирородного друга, перевел беседу совсем в другую колею. Причем в первых же предложениях монолога посвятил меня в суть нарисовавшейся проблемы:

— Маан[1] Ярташ, как я уже говорил, вести дела в стиле моего покойного отца мне не по душе: я не хочу терять лицо прежде всего перед самим собой. Я его не терял и в истории с перстнем: проверив его на себе и убедившись в том, что он оказывает на человеческий организм гораздо более серьезное исцеляющее воздействие, чем любая профессиональная медкапсула, я счел необходимым помочь вам. А сброс шлаков и отторжение вроде как лекарств, назначенных либо недоумками, либо убийцами, стали побочным эффектом, кстати, позволившим вам не только прийти в себя, но и обратить внимание на… пусть будет «непрофессионализм» лечивших вас «специалистов». Так что я не виню в произошедшем ни вас, ни службу безопасности вашего рода, хотя арестовывать меня можно было бы и помягче.

— Я, кажется, уже извинился… — хмуро напомнил экс-государь. — Более того, сделал это лично, прибыв к тебе в особняк!

— Верно. И я оценил этот шаг по достоинству. Но вы жаждете получить второй перстень взамен вроде как уничтоженного во время исследований, а это не так легко.

— Ты это уже говорил. Причем не раз и не два. Но причину все никак не назовешь, хотя не мог не оценить моих предложений…

Тут я скинул марево еще раз и в темпе отыграл небольшую сценку — демонстративно снял браслет-коммуникатор и сделал вид, что собираюсь его выбросить. Потом исчез и снова превратился в слух.

Раймс не подвел:

— Проблема не в предложениях, хотя они, признаюсь, впечатлили. Дело в том, что я не могу обсуждать ряд вопросов, включая этот, не имея гарантий абсолютной конфиденциальности разговора. Ибо не умею подводить своих партнеров.

Тут Император разозлился:

— А раньше сказать не мог⁈

— Не мог, маан… — виновато вздохнул Та Кальм. — И если вы сочтете возможным принять соответствующее решение, то обязательно объясню.

Старик постучал пальцами с раздувшимися суставами по подлокотнику своего кресла и принял решение — вывесил перед собой голографический экран, прикипел взглядом к лицу немолодого коротко стриженого мужика в мундире и отдал ряд приказов. Робкую попытку возразить оборвал на первом же слове, причем настолько грозным рыком, что вояка увял. А через минуту-полторы, когда кресло плавно опустилось на пол и вырубилось, вдруг криво усмехнулся:

— Включай режим подавления: откровенно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что они отключили ВСЕ.

Батюшка поколдовал над рабочим столом, затем откинулся на спинку кресла и вздохнул:

— Все, включил. И начну с утверждения, в которое вы, маан, наверняка не поверите: и этот перстень, и целебный крем, вызвавший столь серьезный переполох в научном мире столицы, созданы не на Шеллеме.

Экс-самодержец лязгнул сталью:

— Уже не поверил. Поэтому хочу услышать правду!

Я открыл «зеркало» в ту же комнату, но в поле зрения Ан Тииса, сделал шаг сквозь плоскость сопряжения, демонстративно показал ладони, прошел к столу, сел в свободное кресло и представился:

— Ратибор Игоревич Елисеев-Багряный, представитель цивилизации, о которой только что упомянул Раймс Та Кальм. Скажу сразу: никаких планов на вашу планету, ее население или ресурсы у нас нет — мой род любопытен, исследует Вселенную в свое удовольствие и иногда заводит друзей в мирах, которые чем-то интересны. Более того, мы не пытались использовать друга, появившегося на Шеллеме, для выхода на вас или другое лицо, облеченное властью, а подлечили личность, завоевавшую наше уважение, и согласились опосредованно помочь еще одной личности, которую Раймс по-настоящему уважает. Кстати, не принеси вы ему личных извинений, вся цепочка лиц, действия которых причинили ему… скажем так, неудобства, получила бы заслуженное воздаяние, ибо мы ненавидим так же истово, как дружим.

Старикан гневно сверкнул глазами:

— Молодой человек, вы мне угрожаете⁈

Я отрицательно помотал головой, открыл «Око» и с расстояния в три с лишним метра коснулся пальцем его запястья:

— Нет, я констатирую факт: мы, Елисееве-Багряные, при всем нашем миролюбии, прежде всего род воинов, умеющих воздавать по заслугам даже самым сильным врагам. Чтобы не показаться голословным, могу заявить, что именно мы закончили последнюю межмировую войну и подарили нашей цивилизации долгожданный мир.

Пока Ан Тиис переваривал эти объяснения, я неторопливо встал, без какой-либо спешки подошел к Та Кальму, прижал руку к шее и активировал диагностическое плетение. А когда получил полную картину повреждений, полученных при допросе, скрипнул зубами, поднял правую руку и вызвал к себе Степановну. Само собой, не голосом, а пальцовкой. Судя по тому, что «зеркало» появилось еще до того, как я закончил «речь», «злобная бабка» следила за выражением моего лица и ждала только отмашки. А потом, как я и предполагал, началось самое веселье — проведя диагностику, «рыжая девица» с хрустом сжала кулаки и, начав всаживать в тушку Раймса целительские плетения со скоростью роторной авиационной пушки, перешла на темрис и холодно процедила:

— Внучок, найди мне всех уродов, посмевших поднять руку на моегопациента!

— Они выполняли свой долг! — подал голос экс-государь и взбесил ее по-настоящему: Маришка поймала его взгляд, надавила каким-то плетением