кого встретил, хотя бы раз в жизни, о всех, кто в этом нуждался, о всем мире, пытаясь взвалить на себя самый тяжкий труд — молитву и всегда помнил, что «за людей молиться — кровь проливать»[20].

Несмотря на все сказанное мной и понимаемое им, он остерегался упокоиться без последних покаяний и Таинства Евхаристии, надеялся, что Господь предупредит его о последнем дне, который, как ему казалось, уже не за горами. Сейчас он почти бежал впереди всех, что радовало Никодима, показывая на протоиерея, он говорил остальным:

— Вот человек Божий, хоть и болен, а летит, в то время, когда вам и ползти в своих грехах тяжко… Кайтесь, други мои, в покаянии тут облегчение — это первый вам урок!.. — И действительно, вспоминая моменты из своей жизни, подпадавшие под осуждения совести, путники начинали испытывать постепенно приливы жажды покаяния. Вот такая вот зависимость сил человеческой плоти и ее здоровья от духовной чистоты, очень быстро прививает привычку прислушиваться к собственной совести, соизмерять свои действия с богоугодным, от чего смиряться, зная, что смирение освобождает от тяжких последствий, кои случаются от первенства гордыни и тщеславия.

Смирение — это не насилие над собой, а знание себя настоящего, что становится основой верного выстраивания отношение к другим. Немного правил в евангельском законе, гораздо меньше, нежели в уголовном кодексе, и если задумается человек, то увидит, что проще выполнить первые, чем соблюсти второй, притом, что в первом руководит любовь, а во втором страх и безысходность…

Путь в несколько сот метров, не имеющий ни преград, ни препятствий, растянулся почти на час — как мираж, удаляющийся бор, казалось бы, вот-вот достигнутый, удалялся заново, как будто специально вызывая ропот и недовольство. Чем больше роптал человек и недовольно бурчал, тем больше сил приходилось ему тратить. Но только стоило обратиться к своей совести и проникнуться раскаянием, так мираж принимал совсем четкие очертания и быстро приближался.

В то время, как отец Олег и «Михей» достигнув кромки бора, стояли в ожидании остальных у высоких, плотно растущих деревьев, окаймляющих бор, Лагидзе, Шерстобитова и Олег шествовали все легче и легче ноги. За ними следовал, Никодим, внимательно глядя на растительность перед собой, выбирая и срывая, какие-то травки в уже образовавшийся большой пучок, который обещал передать, полюбившейся Алевтине Николаевне — тетушке Марины.

Надо заметить, что не было в природе ни одного человека, которому бы не понравилась эта женщина, лучащая задором и радостью жизни. Ни ее тяжелая работа, ни совсем, ни наполненная счастьем жизнь, ни тяжелые условия существования, ни болячки — ничто не могло наложить на нее печать уныния. Не было ни одного человека, встретив которого, она бы не облагодетельствовала, не поддержала, не успокоила.

Именно к таким людям, выходя изредка из лесной глуши, приходил «отшельник» порадовать чудными дарами природы и чудесных святых мест, которые мало кто знал, и еще меньше пользовался. Узнав, что у тетушки Марины бывает страшное по амплитудности кровяное артериальное давление, он вспомнил, какой травяной сбор может помочь, и, решив собрав, передать с племянницей со строгими указаниями, как и когда принимать.

Идя позади остальных, он радовался очевидным происходящим с ними изменениям, заметным невооруженным взглядом — облегчения при движении не могли быть без покаянных слез и раскаяния. Правда, при этом он не совсем не оглядывался, как каждый по-настоящему направляющий свои стопы к Богу.

В принципе, оглянись он в сторону оставшейся машины, то вряд ли, что-нибудь заметил. Будь это днем раньше, Никодим бы почувствовал присутствие зла, но не сейчас, когда главное было в определении приемника…

«Карлик» и Смысловский, сведенные вместе тем самым демоном, что завладел их волями, недавно вышли к этому же месту. Увидев подъезжающую «Газель», спрятавшись, решили подождать, наблюдая издалека. Конечно, они были осведомлены об открывшейся на них охоте, но мало придавали этому значения, поскольку с таким покровителем обойти засады и патрули не составляло для них сложности. Частично «хранитель» важностью момента был обезврежен, но то, что на это время все находящиеся с ним берутся под защиту этого святого места, жрец и его подмастерье даже не догадывались.

Дождавшись пока все пятеро не отошли на безопасное для них расстояние, двоица скрытно выбралась из засады и направилась в сторону машины в надежде поживиться съестными припасами, оружием, хоть чем-то. Найдя мешок с провиантом, приготовленный на завтрашний день, они, оставшись вполне довольными, хотели воспользоваться и машиной, что не удалось — не было ни ключей от замка зажигания, а как завести без него они не знали. Недолго думая, демон направил их по следам путешественников, полагая, что можно будет сотворить много зла с неготовыми к этому людьми, занятыми своими духовно возвышенными делами.

Нечистый дух увлеченный, как водится своей гордыней, не очень-то думал о том, что лишится на территории бора своих сил, возможность привнести в этот мир недоброе, затмило его древний опыт, и он сподвиг своих верных слуг, в расчете на нарушение планов увлеченных соискателей духовности и чудес…

Не станем забегать вперед, хотя два негодяя вполне могут взять силу над женщиной, стариком, почти инвалидом священником, и лишь одним крепким и здоровым Олегом, совершенно не подозревавших о возможности быть атакованными внезапно. Конечно, читатель вспомнит о псе-великане и будет прав, но не ни это среди уповающих на волю Божие главенствует, а именно Промысел Создателя, никогда не допускающий ничего не полезного и спасительного для человека, тем более умеющего и всегда выбирающего добро, а не зло…

Никодим, подойдя к ожидающим его, поинтересовался о самочувствии. Видя их эмоциональный подъем и готовность следовать дальше, он повел дальше честную компанию, в нетерпении ожидавшую продолжения.

Как водится, местом пристанища стал высокий холм, возвышающийся над, непонятно откуда взявшейся, речкой. Ничего не скрывая, «хранитель рассказал об особенностях её русла и целебности ее вод, сам подошел к краю берега, зачерпнул воды в большой медный, лужёный изнутри, чайник и повесил его над разведенным Олегом костром. Вынув из своего старого вещмешка бумажный кулечек, он достал пучок травяного сбора, и заварил чудного запаха настой, обративших к присутствовавшим со следующими словами:

— Это, как вы уже поняли не простое место, время, проведенное здесь вами, не исчисляется привычными часами и минутами, оно может показаться и годами, оставаясь на самом деле минутами. Что тут сон, что явь не понять сразу, но все они будут с глубоким смыслом. Здесь два мира сходятся безо всяких посредников и на любой точке этого маленького участка земли, вы одной ногой на земле, а другой в Царствии