Шрифт:
Закладка:
Тяжело дыша, как собака, она открыла глаза и огляделась. Дом исчез, его огонь и тепло сменились леденящим до костей холодом и влажной вонью близлежащего болота. Колдовство незнакомца привело её сюда, в самую гущу леса. Она поискала взглядом мужчину, но не нашла, хоть и чувствовала на себе его злобный взгляд.
– Если ты хочешь убить меня, – дрожащим голосом проговорила Халла, – то приступай, и дело с концом. Я молить не стану.
Она услышала его смех – хриплый, лишённый радости звук, похожий на скрежет железа по кремню.
– Считаешь, я настолько подлый, чтобы нарушить законы гостеприимства? Нет, ты не умрешь от моей руки. Ведь кровь Ярнвидьи может сделать всё за меня.
Она сразу поняла, что он имел в виду. Халла повернулась и посмотрела на восток, где огонь касался бархатного неба, предвещая рассвет. Страх обуял разум Халлы, но старая троллиха не стала терять времени. Она с трудом поднялась на ноги, всё ещё нетвердо, и неуклюже побрела на юг, к болотному зловонию. Халла не знала точно, где находится, но доверяла своему чутью; она верила, что успеет добраться до укрытия дома прежде неизбежного восхода солнца. Иначе зачем этому жестокому ублюдку давать ей шанс?
– Торопись, дитя! – сказал он, звук его голоса сопровождался свистом крыльев. – Торопись! Иначе яркий Альфредулла, луч эльфов, обратит на тебя свой взор!
Халла побежала.
Она бежала сквозь восход, сквозь сереющую ночь, переходящую в день; она бежала, пока ей не показалось, что её сердце разорвется, а легкие сгорят. Она бежала вниз по склонам, устланным ковром из листьев, через перелески и запутанные заросли шиповника и терновника. Халла неслась вокруг валунов и спотыкалась о корни; она цеплялась за грубые стволы деревьев, не обращая внимания на то, что так обдирала кожу. Всё это время она пыталась связаться с ландветтирами. Прислонившись к гигантскому каштану – ему было не меньше ста лет, – она почувствовала мимолетную жалость, а затем – ничего.
Старая троллиха зарычала и сплюнула. «Так тому и быть, – повторяла она себе, как мантру силы. – Так тому и быть». Она на мгновение остановилась, тяжело дыша, её дыхание поднималось паром в холодном воздухе. Старуха осмотрела землю и отбросила листья в сторону. Там, под плесенью, она увидела слой старых каштанов, шелуха и семена которых почернели от гнили. Она схватила горсть выветрившихся каштанов и перебирала их быстрыми щелчками пальцев, пока не осталось только четыре.
«На всякий случай», – сказала она себе, поднимая взор. Верхушка каштана сияла в золотистом свете солнца. Халла облизнула губы, выругалась и оттолкнулась от грубого ствола. Пока она бежала, её твердый ноготь царапал символ на каждом каштане. Руны. Она молила отца Имира о правильном ответе, потому что чувствовала, как по её ногам растекается тяжесть. Ступни покалывало, а руки казались каменными и твердыми.
Прищурившись в болезненном свете, она смогла разглядеть тропинку из расщепленных брёвен, ведущую сквозь деревья к дому. Старуха была на краю болота, и сам дом был прямо там. Безопасность. Дом. Так близко.
Халла заставила свои ноги двигаться быстрее. Её дыхание вырывалось судорожными глотками и хрипами, когда она прыгала по холодной грязи, чтобы вскарабкаться на тропу из бревен; она бежала и хромала к основанию лестницы, мимо полузатопленных скелетов и разлагающихся трупов, с копьями, вертикально воткнутыми в болотную грязь. Она карабкалась наверх. Но когда она добралась до верхней площадки лестницы – всего в нескольких прыжках до открытой двери дома, – над восточным горизонтом поднялось солнце.
Его невыносимый свет ударил ей прямо в лицо.
– Имир! – крикнула она, закрывая глаза из-за ненавистного взора. – Отец Льда, проследи за моей местью!
И Халла, последняя дочь Ярнвидьи, вкусившая песни творения под бескрайними ветвями Мирквида, уронила исписанные рунами каштаны, которые сжимала в ладони. Её сухожилия застонали и заскрипели; её позвоночник сжался. Её кожа приобрела сероватый оттенок, похожий на гранит. И, не издав ни звука, она обернулась камнем, из которого был создан её вид.
В холодных сумерках, предвещавших рассвет, с озера Венерн поднялся туман. Он полз вглубь материка, окутывая полуостров Храфнхауг серой шерстью. Он полз – тысячи завитков призрачного пара, которые ласкали деревья и касались верхушек высоких трав. Птицы подняли головы из своих укрытий, их голоса смолкли. Лисы и куницы настороженно выглядывали из зарослей. В неподвижном воздухе витал странный запах. Из-за него замер олень, а кабан прилёг; он привлекал волка и ворона так, как музыка привлекает танцора. Это был запах железа, и вместе с ним пришло обещание смерти.
Ибо сквозь туман доносились топот ног и лязг сбруи, когда военный отряд Ульфрун с Дисой во главе приблизился к верёвочному и деревянному мосту, перекинутому через Шрам.
– Эти деревья, – услышала Диса бормотание Форне, когда они пробирались через рощу ясеня и ивы. – Они всё слишком закрывают. Дайте мне полдня, и я их все выжгу.
– У нас может не быть полудня, – ответила Ульфрун.
Диса увидела, как из тумана вырисовывался столб духов. Подойдя ближе, она коснулась его основания и остановилась в начале моста.
– Ещё ни один враг Храфнхауга не заходил так далеко, – сказала Диса.
Форне за ней присвистнул.
– Вот это уже по мне. Можно брать здесь плату кровью. Сколько ещё до ворот?
Диса огляделась.
– Наверное, ещё двести ярдов. Дорога поднимается, а потом до ворот ещё три резких поворота.
Форне кивнул.
– Посмотри, – сказал он, беря Ульфрун за локоть. Он показал на дальний конец Шрама. – Там земля повыше. Христиане смогут переходить только по двое в ряд, ещё и придётся подниматься по склону. Парочка арбалетчиков и парочка верных парней Бродира с топорами смогли бы удерживать этот мост до конца мира!
– Только если у них нет лучников, – ответила Ульфрун. – Если стрел хватит, они смогут удерживать нас, пока не создадут укрепление. Если нам хватит нескольких хороших парней, то и им – тоже.
Но Форне просто пожал плечами.
– А потом мы построим пару переносных стен. Пусть арбалетчики откроют огонь, пока парни Бродира рубят веревки, когда мост заполнится псалмопевцами, которым не терпится встретиться со своим богом. – Худощавый воин-волк вытянул шею, чтобы заглянуть за край Шрама. Ответом ему было шипение воды, когда волны бились о подножие скал. – Это точно замедлит ублюдков.
Бродир подошёл и встал рядом с Дисой, запрокинув бородатое лицо, он изучал шест духов.
– Я его не узнаю, – сказал он, кивая на фигуру, вырезанную на вершине шеста. Диса проследила за его взглядом.
– Человек в плаще, – ответила она. – Вестник Спутанного Бога, Отца Локи. Он наш защитник.
– А он самодовольный, да?
– Ты даже не представляешь, – улыбнулась Диса.
