Шрифт:
Закладка:
– Я здесь из-за Петрика.
– О, – снова говорит он, но уже тише. – Что ж, тогда увидимся.
Принц уходит, и его синяя мантия развевается за спиной, а следом идут его советники. Петрик выходит последним.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
Петрик не скрывает от меня своего разочарования, и это мне нравится.
– Нет. Все, что они хотели обсудить, это стратегия ведения переговоров с Рависом. Что мы можем предложить ему, чтобы он ушел. Независимо от того, сколько раз я пытался начать разговор о том, что нам делать, если Равис нападет, мои опасения каждый раз называли бессмысленными.
– Как они могут поступать так неразумно?
– Похоже, они даже не могут представить себе, что будет битва, потому что…
– Если до этого дойдет, всем конец.
– Тактична, как всегда, Зива.
– По крайней мере, я на твоей стороне.
Мы вместе направляемся в нашу комнату, и я рассказываю о причине своего визита.
– Зачем тебе мой посох? – спрашивает Петрик.
– Я хотела попробовать использовать магию, чтобы никто, кроме заклинателя, не мог его поймать. Посмотрим, смогу ли я избавиться от слабых мест в его магии.
– Вау.
– Ничего такого, – говорю я, чувствуя, как пылают мои щеки.
Петрик качает головой.
– Конечно. Я принесу его.
Он уже не носит с собой оружие.
Но прежде, чем войти в комнату, он спрашивает:
– Она его съела? Ей понравилось?
– Я поклялась хранить тайну, – отвечаю я.
– Хорошо.
Глава 19
Проходит еще одна неделя. Замок теперь кажется опустевшим, потому что многие вещи вынесли людям, которые остаются на улице. Постельное белье, сундуки для хранения вещей, туалетные принадлежности. Что угодно, лишь бы подданным Скиро было легче все это пережить.
Я заканчиваю колдовать над оружием, принадлежащим Темре, Келлину и Петрику, а затем возвращаю его владельцам. Все люди Скиро уже получили свое отремонтированное оружие. Большинство из них ходят по залам замка в полном обмундировании, ожидая звона колоколов, который должен предупредить о приближении Рависа.
И все же время идет, а принца так и нет, так что атмосфера становится еще более напряженной.
Время, как всегда, течет незаметно, и я начинаю беспокоиться, как бы не поползли слухи, что мы с Келлином все выдумали.
Особенно когда принц задерживается аж на две недели.
Но мы продолжаем заниматься своими делами. Келлин и Темра тренируются вместе со стражниками. Петрик остается советником принца. А я продолжаю работать с Абелин.
Дел почти не осталось, и лишь изредка кто-то просит починить что-то из посуды или сделать подковы.
Когда Абелин нечем заняться, она становится ворчливее, чем обычно.
– Тьфу. Еще один скучный день. Давай не будем утомлять друг друга светской болтовней. Иди, найди себе какое-нибудь полезное занятие.
Стараясь не принимать это близко к сердцу, я возвращаюсь в замок.
Я надеялась поработать сегодня. Свободное время означает, что появляется простор для размышлений, и я начинаю беспокоиться.
Например, о том, где сейчас Равис?
Что может означать такая задержка? Что-то произошло? Неужели его армию сразила эпидемия?
Или, может быть, ему, наоборот, улыбнулась удача? Может быть, он сделал крюк, чтобы присоединить еще больше людей?
Я собираюсь войти в нашу общую комнату в поисках Темры, но, когда слышу разговор, останавливаюсь за дверью.
– Ты должен это прекратить, – звучит голос Темры. – Мне не нужна от тебя еда или подарки. Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня или думал обо мне или вообще о чем-либо, связанном со мной. Ты потерял это право.
– Право думать о тебе? – с сарказмом спрашивает Петрик.
– Да.
– Это не… Ты не можешь…
Он дважды запинается, но затем говорит:
– Я облажался.
– Дважды, – перебивает она.
– Я дважды облажался. Мне жаль. Прошу, скажи, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Она повышает голос:
– Ты не можешь просить прощения. Такого рода проступки непростительны.
– Я только хотел уберечь тебя. Пожалуйста, пойми…
Раздается грохот, и я думаю, что Темра, должно быть, что-то бросила в него.
– Нет, это ты меня пойми! Тебе нужно было сделать выбор, и ты сделал тот, который привел к тому, что мы больше никогда не будем друзьями.
– Друзьями?
Голос Петрика приобретает неприятные нотки, которых я никогда раньше не слышала.
– Мы никогда и не были друзьями.
– И как это понимать?
– Ты использовала меня. Всегда.
– Что?
– Весь этот флирт, взгляды, случайные прикосновения. Я всегда был тем, кого ты держала рядом, чтобы развлечься. Ты просто хотела моего внимания.
– И ты всегда держался на расстоянии вытянутой руки, так чья же в этом вина?
Петрик усмехается:
– Потому что, стоило мне проявить взаимный интерес, тебе стало бы скучно, и ты переключилась бы на кого-то поинтереснее.
– Ты хочешь сказать, что ты скучный? Или что я легкомысленна?
– Таким девушкам, как ты, не нравятся такие парни, как я.
– Патологические лжецы? Не думаю, что такие хоть кому-то могут понравиться.
– Я имею в виду, что красивые девушки не тянутся к умным парням. Они выбирают опасных. Волнующих. Парней с большими руками, которые могут размахивать мечами и сносить головы.
– Тогда хорошо, что я красивая. Иначе ты бы не выдержал общества кого-то настолько глупого! – рычит она на него.
– Я никогда не говорил, что ты глупая.
– Ты это подразумевал. Что я просто-напросто какая-то симпатичная девушка, и больше ничего во мне нет. И если ты не видишь в самом себе ничего ценного, кроме кучи прочитанных книг, то тебе нужно поработать над своей самооценкой. Потому что вряд ли это сможет исправить какая-нибудь симпатичная девушка рядом.
Целых десять секунд они проводят в тишине. Никто из них не двигается. Я едва слышу их дыхание по другую сторону двери. Меня переполняет смущение, и я хочу уйти почти настолько же сильно, насколько хочу остаться и послушать.
– Я не думаю, что ты всего лишь хорошенькая девушка! – наконец выпаливает Петрик. – Ты заботлива и талантлива во всем, что делаешь! Я бы даже сказал, что ты до ужаса во всем хороша. И ты так добра к окружающим. Ты прекрасна внутри и снаружи!
Не знаю, почему он все еще кричит на нее, но его голос не стихает.
– И я знаю, что я – нечто большее, чем мои книги. Я предан своим друзьям. Мне нравится узнавать, как все в мире устроено. Я буду сражаться, даже зная, что вряд ли смогу победить. Я добрый, щедрый, а иногда даже веселый. Материальные вещи не имеют для меня значения.
