на врагов перед рассветом, и всё-таки пробились. Однако уйти далеко уже не смогли. Потоцкий бросил на отступающих все силы. Вражеская конница несколько раз врывалась в кольцо поредевших телег. Её вышибали в рукопашных, но армию оттеснили в низину, к болоту. Снова окружили.

А Юрия Хмельницкого не было из-за того, что он… вёл переговоры с поляками. Горделивый, неуравновешенный, он был совсем не умным. Им вертели те же самые полковники, которые раньше поддерживали Выговского. Когда он проиграл, притворились, будто раскаялись, стали верными России. А Хмельницкому принялись внушать: поляки наградят, станешь ясновельможным паном, будешь править на Украине, как хочешь. Зачем тебе быть слугой царя? Он поддался. А паны, конечно же, надавали ему любые обещания. На переговорах появился и Выговский. Переполошился – а как же я? Я же законный гетман, и королю Украину уже отдал. Но паны-то понимали: от этого предателя толку больше не будет. Пригрозили вообще убить, если станет мешаться и путаться под ногами. Признали законным гетманом Хмельницкого, и он 8 октября подписал новый договор – точно так же, как Выговский, отдал им Украину.

В армию Шереметева вместо долгожданного войска вдруг привезли приказ Хмельницкого Цецюре – уйти от русских. Правда, рядовые казаки возмутились. Кричали, что это подлость. Цецюре пришлось удирать от них, и с ним покинули лагерь всего 2 тысячи, другие остались. Но поляки расставили батареи на окрестных холмах, поливали окружённых огнём. Воины поели всех лошадей, голодали. Кончился и порох. 15 октября Шереметев предложил Потоцкому переговоры. А тот понимал: если русские будут драться до конца, он ещё немало воинов потеряет. Согласился как будто благородно, по-рыцарски: царская армия должна сдать оружие, и её свободно отпустят домой.

Да уж какое там по-рыцарски! Едва оружие сдали, как поляки напустили на русских татар. Они хватали воинов в плен. Кто сопротивлялся, убивали. Шереметев помчался к Потоцкому, требовал выполнять соглашение, но и его схватили, отдали крымцам. 4 тысячи ратников и казаков остались лежать порубленные и перерезанные, а всех прочих, кто уцелел от армии, повели в неволю. После этого победители разделились. Поляки повернули в Белоруссию. А Хмельницкий объединился с крымцами, вместе покатились по Украине. Спешили уничтожить русские отряды и гарнизоны, ещё не знающие об измене.

Но те войска, что не успели на помощь Шереметеву, объединил князь Барятинский. У него собралось 4300 бойцов, и он засел в Киеве. Его пробовали обмануть. Сообщили, будто Шереметев передал ему приказ уйти из Киева. Не тут-то было. От своей разведки он уже узнал, какая беда случилась. Ответил насмешливо: «Я выполняю указы царского величества, а не Шереметева. В Москве много Шереметевых…» Жители Киева, как и раньше, присоединились к воинам Барятинского, и осаждать город Хмельницкий не осмелился. А татары рассыпались грабить и набирать в рабство украинских крестьян.

В это же время в Белоруссии наступала вторая русская армия, Долгорукова. Она была маленькая, 15 тысяч конницы и пехоты. Ведь сперва предполагалось, что она должна соединиться с корпусом Хованского – а его разгромили. Но и вражеские начальники раскидали свои силы: осадили Брест, Гродно, Вильно, Могилёв. Польский корпус Чарнецкого подступил к Борисову. В городе было всего 900 стрельцов воеводы Хлопова, но врагов они встретили достойно. Штурм отразили.

Долгоруков двинулся выручать осаждённые города. Тогда и Сапега стал созывать вместе свои полки. Выслал вперёд на русских помощника, полковника Паца. Он встретил нашу армию на реке Басе. С ходу бросил литовскую конницу в атаки. Царская кавалерия отбросила её. Но Долгоруков получал донесения, что это только вражеский авангард, за ним приближаются крупные силы. Велел остановиться, укрепить лагерь. Он оказался прав. К Пацу подошли корпуса Сапеги, Чарнецкого. Против русских развернулись 20 тысяч неприятелей.

Их встретили шквальным огнём. Польская тяжёлая конница смяла нашу, стала обходить лагерь справа и слева. Но в центре Долгоруков бросил в контратаку пехоту. Опрокинул литовцев, и им пришлось отозвать на помощь свою конницу, спасать положение. Дрались упорно, и враги не выдержали первыми, отступили. Две недели приходили в себя, к ним подошли свежие отряды. К Долгорукову тоже успело подкрепление, 893 солдата. Сапега и Чарнецкий во второй раз вывели все силы в атаку. И опять их отбили. Потери у них были огромными, 2 тысячи шляхтичей и солдат полегло убитыми. Больше пробовать не стали. Сняли лагерь, осаду Могилёва и отступили.

Долгоруков хотел двигаться дальше, помочь остальным городам. Но в Белоруссию стали прибывать польские войска с Украины. Русскую армию начали брать в кольцо, перерезали ей обратные дороги на Смоленск. Хотя и Алексею Михайловичу доложили, что враги перебрасывают туда новые силы. Он срочно послал приказ Хованскому в Полоцк – немедленно ударить куда угодно, куда будет удобнее. Главное, отвлечь противника на себя. Хованский выполнил. С остатками корпуса вышел из города, принялся бить литовские отряды по окрестностям. Сапега не разобрался, сколько там русских. Развернул войска против них, и Долгоруков с армией смог вырваться из окружения.

А на Украине Юрий Хмельницкий точно так же, как раньше Выговский, устроил крутую чистку среди казачьих начальников. Убил Беспалого, который уступил ему власть гетмана. Уничтожил ещё десяток старшин, верных царю и России. Но Хмельницкому отказалась подчиняться Запорожская Сечь. Сирко со своими казаками напал на татар, угонявших невольников в Крым, освободил многих пленных. Предателя-гетмана отвергли и казаки на левом берегу Днепра. Здешние жители объявили, что будут драться до последнего, но под власть панов не пойдут.

Союзникам Хмельницкого, татарам, только и надо было нахватать крестьян на продажу. Набрали сколько смогли и ушли к себе. А без них Юрий побоялся лезть на непокорные области. Обосновался в своей столице Чигирине на правом берегу Днепра. Ведь его опорой как раз и были правобережные полковники. К нему переехал из Киева и митрополит Дионисий Балабан. Он же был соучастником измены Выговского, поэтому из города, верного России, предпочёл перебраться в Чигирин, и у Юрия появился собственный митрополит.

Они принялись дурить казаков тем же самым враньём, что и Выговский. Дескать, паны нас больше обижать не будут, они нас равными признали. Казаки теперь станут всё равно что шляхтичи. Поляки для нас гораздо ближе, мы же столько времени в одном государстве прожили. А царь хочет нас рабами сделать, воевод прислал в наши города. Они для нас чужие. У них и обычаи, и порядки другие. Правда, народ-то был один, и в России, и на Украине – русские. Но изменники, чтобы отделить от себя жителей России, стали называть их «москалями», как поляки. Запустили и другую кличку – «кацапы». Это значит «козлы». Потому что в России все мужчины