Достаточно хорошо. Я схватила его и сумела подняться на ноги. Атриус уже выдергивал меч из горла нападавшего. На мгновение он повернулся ко мне, затем его глаза расширились, когда он схватил меня и ловко вогнал свой клинок в брюхо другого солдата, за несколько секунд до того, как он оказался бы на мне.

Ткачиха, я даже не почувствовал этого. Как я могла этого не почувствовать?

— Оставайся со мной, — прорычал Атриус. — Прямо здесь.

Приказ. Твердый и непререкаемый.

Я даже не могла возразить на его тон. Я была по большей части слепа. Остаться с Атриусом было моим единственным шансом выбраться отсюда живой.

Я едва могла разобрать, что происходит вокруг нас, но знала, что это хаос. Солдаты — солдаты Короля Пифора — хлынули из леса, смешиваясь с солдатами Атриуса в хаотичном кровавом месиве. Люди Атриуса были в меньшинстве, и я не мог знать, сколько из них могло быть ранено или убито при взрыве.

Они были повсюду. Везде и сразу.

Атриус сражался как животное, как сила природы. Я не могла уследить за его передвижениями. Не могла даже отследить свои собственные.

И все же, когда мне наконец удалось ухватиться за какую-то нить, это был солдат Пифора — солдат, который бросился на спину Атриуса.

Я действовала раньше, чем думала. За это меня бесчисленное количество раз ругали в Арахессене — я думала, что вытравила из себя этот импульс.

Очевидно, нет. Потому что, когда я увидела, что клинок надвигается на Атриуса, я просто переместилась.

Это было неуклюже. Неудачный удар. Я едва успела ухватить окружающую обстановку.

Мой кинжал соприкоснулся с плотью нападавшего — я даже не смогла определить, где именно, — но несколько секунд спустя не существовало ничего, кроме боли.

Странное чувство, когда тело вдруг перестает тебе подчиняться. Мое было инструментом, которым я научилась владеть в совершенстве.

Пока в один момент не перестала.

Отдаленно, словно в другом мире, я услышала, как Атриус что-то выкрикнул — мое имя?

Мои ладони были прижаты к грязи. Я попыталась встать. Не получилось. Рука потянулась к животу и почувствовала, как между пальцами бурлит теплая кровь.

Черт.

Я поползла по песку, нащупывая свое оружие. Я не могла нащупать нити. Не могла сориентироваться.

Когда же мне удалось ухватиться за них, я почувствовала…

Почувствовала…

Атриуса, стоящего над нападавшим и наносящего ему жестокий удар за ударом, долгое время после того, как плоть превратилась в бесформенное месиво.

Вокруг нас была смерть. Смерть повсюду.

И все же, когда Атриус бросил свою очень, очень мертвую цель и обернулся, он не смотрел ни на кого из них — ни на своих воинов, ни на людей, которых он потерял.

Только на меня.

Его присутствие было якорем. Я крепко держалась за него, как за плот в бурном море.

Но я соскальзывала.

Атриус опустился на колени рядом со мной. Когда он прижал руки к моей ране, я только через мгновение поняла, что хныканье, которое я услышала, было моим.

Он издал беззвучный звук сквозь зубы.

Я нахмурила брови.

Конечно, у меня были галлюцинации, если я думала, что присутствие Атриуса, вечно нерушимое, вечно твердое, вечно молчаливое, сейчас кричит от ужаса.

Надо мной.

Нелепо.

У меня возникло странное желание сказать ему об этом, как в детстве я всегда хотела рассказать брату забавные или необычные вещи, но когда я открыла рот, то почувствовала, как жидкость вливается в мои легкие.

Меня окружило тепло. Прошло несколько долгих секунд полубессознательного состояния, прежде чем я поняла, что Атриус поднял меня. Шум битвы превратился в далекий, неясный гул.

— Силина, — говорил мне Атриус. — Оставайся здесь. Оставайся здесь.

А потом, ближе к моему уху:

— Виви. Оставайся здесь.

Перестань кричать на меня, я пытаюсь, хотела сказать я ему.

Но я падала все дальше и дальше от нитей.

Последнее, что я услышала, был голос Атриуса, который кричал так громко, что трещал, выкрикивая три слова Обитраэна своим людям сквозь шум поля боя.

Это было на Обитраэнском, и все же я каким-то образом поняла, что именно он говорит:

Убить их всех.

Мои пальцы сжались на ткани рубашки Атриуса. Внезапная волна гнева накатила на меня.

В угасающем сознании мелькнула мысль об очередном взрыве, после которого едва выжила девятилетняя девочка.

Я думала о мирных жителях, которых загоняют в туннели, чтобы использовать в качестве живого щита для трусливого военачальника.

Я думала о своем брате, когда-то подростке, а теперь мужчине, приговоренном к медленной неизбежной смерти.

Я думала о невинных детях-вампирах, повешенных на деревьях.

Я подумала о гребаном Короле Пифоре.

И я подумала, Да. Убить их всех.

И я не думала ни об Арахессенах, ни о Зрячей Матери, ни о благословенном кинжале, ни об Акаэи вообще.

ГЛАВА 33

Я рывком поднялась на ноги, задыхаясь.

Боль. Острая, мучительная боль, разрывающая меня на две части.

Где я была?

Кто-то прикасался ко мне. Я бросилась на них, прежде чем смогла остановить себя.

— Контролируй ее, — рявкнул женский голос, и еще одна пара рук схватила меня за плечи, крепко прижимая к кровати.

Нити ускользали от меня. Но эти руки были мне знакомы.

— Не убивай целителя, — прорычал Атриус, хотя я не могла быть уверена, что мне показалось, что в его голосе прозвучало облегчение.

Целительница.

Я потянулась к животу, но кто-то отбросил мои пальцы.

— Не трогай, — огрызнулась целительница. — Швы свежие. А мои лекарства действуют только на человека.

Я выровняла дыхание, следя за нитями, расходящимися вокруг меня. Они медленно проступали в фокусе, принося с собой ослепительно сильную головную боль, но я почувствовала облегчение, когда снова осознала, что меня окружает. На несколько ужасающих мгновений мне показалось, что меня оторвали от единственной вещи, которая связывала меня с миром.

Я снова была в лагере, в палатке — моей? Атриуса? Все это было так трудно осознать. Целительница, женщина-вампир, стояла на коленях рядом со мной. Ее присутствие излучало печаль и усталость.

Я повернула голову, которая была слегка приподнята, и поняла, что лежу на коленях Атриуса.

Когда воспоминания о том, как я была ранена, вернулись, первым был голос Атриуса, когда я затихла.

А потом взрывы, и тела, и…

Тела.

Я сильно прикусила язык, прямо над старым шрамом. И все равно чуть не пустила кровь. Но это не помогло.

Если бы мне повезло, волна ярости, которую я ощутила в последние мгновения сознания, оказалась бы симптомом моего бредового состояния. Если бы мне повезло, я бы проснулась непоколебимым, спокойным Арахессеном, каким меня учили