– Верно. Я познакомился там с девушкой, и мы подружились. – Слова звучали так ходульно, словно реплики в дурно написанной трагедии, но Мак продолжал: – В конце лета каждый пошел своей дорогой. Она осталась там, а я вернулся в колледж. Мы с Эди снова сошлись, закончили колледж, поженились…

– Мак, я все это знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. Мне просто надо… В общем, дело в том…

«Я не могу это сказать. Я не могу это сделать. Я не могу сказать ему».

– Да?

– Она родила дочь. Та девушка – ее звали Кэт – она родила дочь, и эта дочь… моя. Я… она моя дочь.

Папа молчал, совсем как Эди, когда Мак рассказал ей. Ждать папиного ответа было лишь немногим легче. Когда он наконец заговорил, его голос звучал холодно:

– Она забеременела от тебя?

– Да. Я этого не знал. Но да.

Папа молчал. Мак почти видел, как он смотрит прямо перед собой, стиснув зубы, а в его глазах нарастает разочарование.

– Полагаю, ты узнал об этом сейчас, потому что мать пришла к тебе за помощью. Алименты? Этого она хочет?

– Нет-нет. Мать… Кэт умерла в прошлом году. Так что ей ничего не нужно. И девочке восемнадцать. Ее зовут Райли. Сейчас она живет с нами.

– Что? Почему?

– Она осталась одна. И она беременна.

Папа фыркнул.

– Яблочко от яблоньки, видимо.

– Это нечестно. Ты ничего о них не знаешь.

– Ты прав, Мак. Не знаю. А ты? Как давно ты знаешь об этой своей дочери?

– Всего пару недель.

– Пару недель. – Папа резко рассмеялся. – Мак, я… я… – Он захлебнулся. – У меня нет слов. Мне нечего тебе сказать. Есть еще что-то, что ты планировал рассказать?

– Полагаю, нет. Я просто хотел, чтобы вы знали, что происходит. Она… ну, она твоя внучка.

– Она мне не внучка.

– Внучка, папа. Она моя дочь, а я твой сын, следовательно она твоя внучка.

– Она незаконнорожденная, вот кто она такая. И откуда ты вообще знаешь, что она твоя? Ты делал тест на отцовство?

– Не делал. Мне не надо. Она выглядит совсем как я.

– Сделай тест! – прогремел отец. – Мне все равно, даже если она твое зеркальное отражение. Первое, что ты должен был сделать, это тест на отцовство. Любой уважающий себя врач это знает. И любой уважающий себя мужчина это сделал бы.

Мак изо всех сил старался игнорировать намеренный выпад.

– Папа, она моя дочь. Я не могу просить ее предоставить пробирку крови для проверки в лаборатории. Это все равно что сказать, что единственный вариант, что я помогу ей – или… или буду любить ее – если она получит подтверждающую печать.

– Да. Именно это я и говорю.

Мак вдохнул и медленно выпустил воздух.

– Я полагаю, ты захочешь рассказать маме. Может, ей будет интересно познакомиться с внучкой.

Папа раздраженно выдохнул.

– Я скажу ей. Но после ужина. Нет нужды устраивать сцену в ресторане. – Мак услышал шорох это папа встал, и звяканье льда в стакане. – Как Эди восприняла все это?

Мак заколебался. Он предпочел бы, чтобы папа думал, что они с Эди на одной стороне, что он один такой равнодушный, но принижать гнев Эди казалось жестоким.

– Она узнает Райли. Мы все узнаем.

Оба замолчали. Будь они в одной комнате, случилось бы противостояние. Мак был полон решимости не нарушать молчание первым. Хорошо, что это сделал отец.

– Тогда поговорим позже. Мне надо идти встречать твою маму.

– Хорошо. До свиданья, папа.

За окном движение по Камелия-авеню замедлилось, а небо теперь прорезали темно-фиолетовые полосы. На дне стакана оставалась унция бурбона. Мак поболтал его, затем запрокинул голову и допил стакан.

Глава 24

Эди

Наши дни

В среду утром Лора Лу ворвалась в кабинет Эди как раз в тот момент, когда она доставала новую брошюру с образцами краски. Кэрол Дональд решила выбрать для стен другой оттенок, но, верная своим меняющимся предпочтениям, не смогла определиться, хочет она более теплый кремовый тон или более холодный голубой. Эди сказала ей, что подберет варианты, подходящие к новой столешнице из известняка, и освободила для этого утро.

Когда Лора Лу устроилась в кресле напротив Эди, та поняла, что с ее планами никто не считается.

– Архитектор, Эди. Я больше не могу не знать.

– Его зовут Грэм.

Эди подняла плечи и вздохнула.

– Конечно. Единственный человек, которого я хочу добавить к нашему коллективу… – Лора Лу резко выпрямилась в кресле. – Хотя знаешь что? Может, это и хорошо. Он увидит, каково работать с дизайнером «ДДГ», и, может быть, это поможет склонить его в нашу сторону, когда мы предложим ему работу.

Эди засмеялась, но быстро прекратила под пристальным взглядом Лоры Лу.

– Извини. Просто… я не уверена, что он командный игрок. Он долго был сам по себе.

– Это правда. – Лора Лу подцепила кончик своего идеально наманикюренного ногтя. – Давай просто посмотрим, как пойдет. Я бы хотела, чтобы ты держала меня в курсе того, как продвигается проект, ладно? У тебя получилось поговорить с Грэмом насчет креольских мотивов, которые я упоминала?

– Ну, нет, я…

– Я правда думаю, что это выделит дом. Поднимет его выше даже самых роскошных домов на заливе. Дай мне знать, что он скажет об этом. Или, если хочешь, я могу позвонить Грэму и…

– О нет, все в порядке, Лора Лу. Я об этом позабочусь. И дам тебе знать, что он скажет.

Эди довольно давно работала с Лорой Лу, чтобы знать, что обычно лучшей тактикой было успокоение.

Следующие полчаса Лора Лу показывала папку с файлами, которую принесла с собой. Она заполнила ее изображениями с «Пинтереста» и страниц журналов, чтобы показать, что именно подразумевала под креольскими штрихами, а также фото массивных, отделанных ракушками светильников, насчет которых ее интуиция подсказывала, что Мэриголд будет от них в восторге.

Эди, напротив, интуиция подсказывала, что десятифутовые медные штуковины, покрытые розовыми и белыми створками раковин, попадут прямиком в ужасающую Мэриголд категорию «вычурного». Но Эди придержала язык.

Когда Лора Лу наконец ушла так же беззаботно, как ворвалась, Эди уставилась на свой стол, заваленный бумагами, образцами краски и рисунками, чувствуя себя полностью пришибленной. А ведь утро только началось.

Зазвонил ее телефон, и на экране высветилось имя Синтии. Эди сказала тихое «спасибо» за передышку.

– Эди, дорогая, как ты?

– Хорошо.

– Я сказала бы, что рада это слышать, но что-то подсказывает мне, что ты врешь и не краснеешь.

Эди откинулась на спинку кресла.

– А я сказала бы, что ты, вероятно, права.