Шрифт:
Закладка:
С другой стороны, может быть, после нескольких трудных лет ей требовалось именно отсутствие работы.
– Мак?
– Да. Извини. Просто я не уверен, что будет лучше для нее.
– Может, она сама должна это выяснить?
– Может быть. Хотя, как показывает опыт, она не слишком удачно решает, что для нее лучше.
– Ты имеешь в виду беременность?
– Ну, да. Уверен, она думала, что этот Декс лучшее, что могло с ней случиться, и посмотри, к чему это ее привело.
Он надавил большими пальцами на глаза, возненавидев слова, едва они вырвались изо рта.
Мгновение Фитц молчал, и Мак ждал его мягкого выговора.
– Выпускай пар со мной или с Эди. Или даже на баскетбольной площадке. Но я бы посоветовал не говорить подобного Райли.
– Знаю. Не буду. Просто… Фитц, я вообще ничего не понимаю.
Он поставил локти на стол и уперся лбом в кулак. В коридоре послышались голоса, и это означало, что перерыв почти закончился.
– Помнишь, что я сказал тебе, когда ты был совсем зеленым интерном? Ты так нервничал, что случайно кого-нибудь убьешь, дав неправильную дозу или пропустив признаки инфаркта. Помнишь?
– Я помню эти чувства, но не помню, что ты сказал. Наверное, что-нибудь вроде «Не вешай нос и делай свою работу».
– Не совсем, хотя это неплохой совет. Я сказал тебе двигаться постепенно. Начать с чего-то маленького, потом сделать следующий шаг. Не беспокоиться о больших скачках. Сейчас не время.
– Маленькими шажками.
– Верно. Они имеют свойство быть проще.
– Какой первый маленький шаг?
Смех Фитца отозвался гулким рокотом в груди.
– Это тебе придется выяснить самому. Я не могу делать шаги за вас, доктор Свон.
* * *
Когда в пять тридцать последняя в этот день пациентка вышла за дверь с лаймово-зеленым леденцом в руке, Мак закрыл кабинет и приготовился звонить отцу. Ему не хотелось. День был долгим, с опозданиями на запись, плачущими детьми и раздраженными родителями, и все, чего ему хотелось, это отправиться домой и увидеть семью. Хотелось обнять жену, чего не случалось уже некоторое время. Поцеловать Эйвери в щеку и попинать мяч с Томасом. Может, сходить на прогулку с Райли. Хотелось на минуту притвориться, что все нормально. Ему не хватало нормальности.
Но откладывать разговор с родителями о Райли больше нельзя. В конце концов, она их внучка. Это только справедливо, хотя ужас перед отцовской реакцией уже ощущался мелом во рту. Если бы его родители несколько лет назад не переехали после выхода на пенсию, они, несомненно, уже услышали бы о Райли и потребовали бы у него ответов. Но их дом в Кашире, штат Северная Каролина, находился достаточно далеко от тенистых улочек Оук-Хилла, чтобы они оставались приятно далекими от того, что происходило дома.
Мак встал и подошел к книжной полке на противоположной стене, где хранил свои старые медицинские учебники и справочники Американской педиатрической академии. За дверцей нижнего шкафчика скрывалась полка, с которой Мак выудил бутылку бурбона. «Олд Медли», давний любимец отца. Мак редко доставал его. Он делал это в первую годовщину принятия клиники. И еще раз, когда сменил название на «Педиатрия Свона». В последний раз он доставал бутылку, когда «Педиатрию Свона» выбрали любимым педиатром в Оук-Хилл.
До сих пор бутылку доставали по праздничным поводам, но этим вечером Мак воспользовался ею для храбрости. Или, может быть, он надеялся найти храбрость не в бутылке, потому что, когда нажимал имя отца в своем сотовом, в голове крутилась одна и та же молитва.
– Папа, привет.
– Мак. Привет.
– Есть минутка? Я просто хотел узнать, как дела.
Отец замялся всего на мгновение, но Мак заметил.
– О, конечно. Все хорошо.
Мак поболтал в бурбоне маленькие кубики льда, которые взял на офисной кухне, пытаясь быстро охладить его.
– Я рад, что ты позвонил сейчас, – сказал папа. – Еще несколько минут, и ты бы нас не застал. Мы с твоей мамой ужинаем с друзьями в «Кухне каньона».
– Звучит неплохо.
– Да. Тебе надо как-нибудь приехать и посмотреть. Можешь взять семью.
Мак втянул губы и прикусил их. Его родители говорили нечто подобное почти при каждом разговоре, но в те несколько раз, когда они с Эди на самом деле пробовали назначить дату поездки, всегда находились причины, почему время для их визита было не подходящее.
– Может быть, мы приедем.
– Как работа? Уже попадались случаи гриппа?
– Нет, пока все не слишком плохо. Однако мы уже открыли амбулаторию, так что наши медсестры весьма заняты.
– Представляю. А семья? Все в порядке? Как дети?
– Хорошо. У них все хорошо. Эйвери вступила в какую-то научную команду в школе, а Томас играет в футбол, как обычно.
– Эйвери будет умной. Может, она пойдет по стопам Свонов в медицину.
«Умной?»
– Ты прав. Эйвери умная. Очень. Но Томас тоже умный. Он смышленый, он спортивный, он…
– Конечно. Но Эйвери у вас карьеристка. Она всегда была такой, даже в детстве.
«И откуда тебе знать?» – захотелось спросить Маку. Про его папу можно сказать многое, но увлеченным дедом его не назовешь. Его папа приходится дедом и Райли. Как он опишет ее? Мак наклонил голову из стороны в сторону, грудь сковало беспокойство, пробравшись в горло.
– Папа, мне надо… – Он замолчал, услышав на заднем фоне мамин голос.
– Что случилось, дорогая? – спросил папа. На мгновение звуки стали глуше, но потом он вернулся и извинился. – Мама передает привет. Она отправляется прямо на ужин. – Он сделал глоток, затем прочистил горло. – Ты что-то говорил перед тем, как мама вошла?
– Точно. Да.
Мак встал и подошел к окну. Вечернее небо приобрело оранжевый оттенок. По Камелия-авеню проносились машины, водители ехали домой с работы или на ужин с семьей. Мак сделал глоток уже охладившегося бурбона.
– Папа, мне надо кое-что тебе рассказать, – выдавил Мак. Закрыл глаза, пережидая, когда пройдет жар, молча молясь, чтобы храбрость не иссякла.
– Я внимательно слушаю, сын.
Мак выдавил слова, которые репетировал весь день, минуя валун в горле.
– Помнишь лето, которое я провел в Орандж-Бич перед выпускным годом в колледже?
– Конечно помню. Ты работал в
