Шрифт:
Закладка:
Хотя сегодня она нуждалась не в топливе для воображения; она нуждалась в решимости и силе воли. Утром она получила электронное письмо от Лоры Лу, в котором говорилось – не напрямую, но по тону и намекам – что проект не будет только ее. Она уже знала, что Лоре Лу будет сложно наблюдать за ее работой со стороны, и письмо это только подтвердило.
«Эди,
я думала о Кеннеди. Так волнительно думать, что „Дэвис Дизайн Групп“ имеет отношение к такому важному проекту. Еще раз поздравляю, что заполучила эту работу. Мне бы хотелось убедиться, что мы на одной волне, прежде чем ты углубишься в подробности. Почему бы нам не обсудить на этой неделе? Утро среды подойдет?
А пока посмотри ссылку внизу на статью из новоорлеанского журнала про дом бабушки Тернера на авеню Сент-Чарлз. Я думаю, было бы мудро предложить добавить в новый дом несколько креольских штрихов как дань его предкам.
ЛЛД»
Эди подперла подбородок рукой и уставилась на текст. Она практически чувствовала, как Лора Лу дышит ей в спину. Эди выпрямилась на стуле и попыталась отыскать свою решимость, свой огонь, твердое намерение стоять на своем и придерживаться собственных дизайнерских решений.
Она ненавидела ощущение, будто до сих пор должна доказывать Лоре Лу свои способности, когда восемь лет проработала дизайнером «ДДГ» и имела длинный список довольных и повторных клиентов. Но, может быть, это скоро изменится. Если она справится, эта работа станет ее шансом показать Лоре Лу, что она способна самостоятельно провести проект от начала до самого конца.
«Грэму мне никогда не пришлось бы ничего доказывать».
Мысль ярко сверкнула в сознании, хотя Эди даже не подозревала о ее существовании. Но ведь это правда, верно же? Если бы она выбрала тот путь, если бы они воплотили то будущее, ей не пришлось бы доказывать, что она способна на большее. Ее выбор был бы ее собственным, и Грэм поддерживал бы его. Этим все сказано.
Она выпрямилась на сиденье и сосредоточилась на том, что было перед ней – на своей работе, ее здесь и сейчас.
Спустя полтора часа Эди закрыла ноутбук и, подняв руки, выгнула затекшую спину. На столе перед ней были разложены разнообразные ручки для ящиков, куски плитки и образцы краски в широком спектре синего и зеленого, которые она достала из своей сумки с образцами, четыре листа заметок и несколько набросков планировок комнат на бумаге в клеточку.
Словно сквозь туман она услышала, как ее зовут по имени. Она повернулась и с удивлением увидела свою маму. Дайана держала в руках три стаканчика кофе навынос и пробиралась к столику Эди в глубине кафе. Она поцеловала дочь в щеку и присела на край стула напротив Эди. Ее пудровые духи, смешанные с ароматом обжаренных зерен, создавали головокружительную смесь.
– Я только забежала за кофе девочкам и направляюсь в магазин.
– Девочкам? Вы наняли кого-то еще?
– Да! Я разве не говорила? Она студентка в Южной Алабаме и самая миленькая на свете. Бланш уже показала ее у себя в «Инстаграме». Ой, я не рассказывала? У «Светлячка» теперь есть своя страница. И конечно, Бланш рассказала об этом своим поклонникам. У нас уже две тысячи подписчиков, а ведь не прошло и недели. Можешь поверить? – Мама подула на свой кофе и сделала глоток. – На прошлой неделе звонили из журнала «Залив» и сказали, что хотят сделать съемку.
Эди смотрела на маму, пока та говорила. Было очень странно видеть эту новую Дайану, хотя изменения едва ли были неожиданными. Когда-то Дайана Эверетт была правящей королевой леди в загородном клубе Оук-Хилл. Она надевала жемчуг даже в продуктовый магазин, бегала по делам в изящных туфельках и никогда не появлялась на публике без губной помады.
Теперь вместо жемчуга, каблуков и накрахмаленных белых блузок она носила сандалии с толстой подошвой, джинсы-скинни и топы из облегающих тканей. «Светлячок» стал самым модным местом для покупок в Оук-Хилл, и Дайана «с девочками» регулярно отправлялась в казино в Билокси.
Если вы не знали прежнюю Дайану, то, пожалуй, захотели бы назвать эту впечатляющей – пожилая женщина, несущаяся навстречу возрасту с азартом и шиком. Но для Эди – и для ее папы – это был просто диссонанс.
– … но потом мы передвинули вешалку вбок, и это все решило, – продолжала мама. – Так что теперь вся задняя стена зеркальная и эффект идеальный.
– Здорово, мам. Надо мне заехать и посмотреть.
– Действительно. И пока будешь там, я могу показать тебе новую оберточную бумагу, которую мы только-только получили. Восхитительная.
– Как дела у вас с папой?
Мама махнула рукой и едва ли не закатила глаза.
– О, знаешь. Все по-старому.
– Ты с ним общаешься?
– Мы поддерживаем связь, да. В конце концов, кто-то должен следить, чтобы у него были продукты. Зная Бада, он забудет заехать в магазин, и в доме не окажется еды, за исключением вяленой говядины.
Ее слова звучали резко, но в глазах отражалась тоска, которую Эди не могла не заметить.
– Дети говорили, как непривычно было ночевать у тебя без папы.
– Ну, хорошо, что дети легко приспосабливаются. Со временем они привыкнут. Ты же привыкла.
– Я не привыкла, мам. Я это ненавижу. Ужасно знать, что каждый из вас сам по себе.
– Я не сама по себе. У меня есть Бланш и магазин. У меня есть друзья. Ты. У меня в жизни все хорошо.
– А как же папа? Ты была его миром. Он сделал бы все ради тебя.
– О, солнышко, мы уже это обсуждали. Я делаю что-то новенькое, стараюсь наслаждаться жизнью по максимуму, а он просто… он просто Бад. Бад, который строгает свои палки. Бад, который любит свои старые фланелевые рубашки, и свои привычки, и свой кофе «Фолджерс». Мы уже не те люди, которыми были раньше. – Она пожала плечами. – Мы изменились.
Как бы ни пыталась мама убедить всех в этом, Эди не могла не задаваться вопросом, это на самом деле говорит она или некий
