– И что это должно значить?

Кэт поменяла позу, убрав вес с рук и садясь вперед. Теплая кожа ее плеча скользнула по его руке.

– Не знаю.

Когда она повернулась к Маку, их лица оказались близко друг к другу. Достаточно близко, чтобы он рассмотрел в ее глазах золотые крапинки, отражающие свет причального фонаря в нескольких футах от них.

Он поборол порыв отвести глаза, чтобы ослабить напряжение. Ее дерзость бодрила. Пленяла. Так отличалась от большинства знакомых ему девушек с их вежливыми южными манерами, светским этикетом, глупыми играми разума.

– Новенький! – раздался хриплый крик Карлы, перешедший в приступ кашля. – Мне надо, чтобы ты отметился, что закончил.

– Тебе лучше пойти туда, пока она снова не закричала. – Кэт сдержала смешок.

Они встали и пошли к магазину. Мак задержался у двери, а Кэт пошла дальше к парковке.

– Эй! – окликнул он.

Когда она повернулась, Мак понял, что понятия не имеет, что сказать. Он просто хотел остановить ее, дать ей последний повод для размышлений, пока она будет сидеть в той низкой машине с Марко – парнем, который повезет ее домой.

– Ты…

Перед глазами без предупреждения мелькнуло лицо Эди. Ее мягкие темные волосы, игривая улыбка, темные глаза, в которых он терялся так много раз.

Кэт улыбнулась.

– Что я?

– Я… – выдавил Мак и замолчал. – Я не знаю, что хотел сказать.

Он потер лоб и мысленно выругался.

– Подумай об этом. Дай мне знать, до чего додумаешься.

Кэт пошла к машине. Она открыла дверь, отчего в машине включилось внутреннее освещение. Рука Марко лежала на спинке пассажирского кресла. Она села и закрыла дверь, когда он подался к ней.

* * *

Когда Мак вернулся домой тем вечером, он с трудом поднялся по ступенькам ко входной двери и вошел. Он ожидал увидеть Грэма в маленькой гостиной, но комната была пуста. По телевизору шла очередная серия «Челюстей» – которая про аквапарк – на низкой громкости.

Мак бросил ключи на кухонную столешницу, одним глазом глядя в телевизор, достал из шкафчика коробку хлопьев, а из ящика ложку. Проходя мимо комнаты Грэма по пути к дивану, он услышал шум душа. Мак сел и съел ложку хлопьев, потом откинулся на подушки, наслаждаясь расслаблением мышц.

На журнальном столике лежали несколько листочков бумаги. Мак сдвинул их и закинул ноги на столик. Он на мгновение закрыл глаза, потом сосредоточился на фильме, где похожая на робота акула целенаправленно плыла к подводному тоннелю, полному людей.

В следующее мгновение включился кондиционер, и один из листочков спланировал на пол. Мак потянулся за ним и обратил внимание на почерк. Мелкий, с наклоном вправо, и очень знакомый.

Они с Эди не общались с конца мая, когда разъехались из колледжа. Оба говорили, что будут поддерживать связь, потому что ну что еще сказать, расставаясь с человеком, с которым был вместе практически всю жизнь? Но от нее не было вестей. Ни телефонного звонка, ни открытки, ни электронного письма. Опять же, он тоже не пытался связаться с ней. Это было двустороннее молчание.

И это письмо было адресовано не ему.

Мак поставил миску на журнальный столик и поднял листочки. С колотящимся сердцем он пробежался глазами по строчкам, моментально понимая, что это письмо может быть лишь одним из многих, отправленных из Нью-Йорка в Алабаму. И что, возможно, ответные письма тоже отправлялись.

Он уперся локтями в колени, думая о Кэт и о том, как у него слабеют колени в ее присутствии. Обо всем, что она будит в нем, начиная от смущения и заканчивая сдержанностью и откровенным желанием. Он так глубоко затолкал эти эмоции, понимая, что это будет жестоко по отношению к Эди или по крайней мере нечестно. Сейчас в нем боролись противоречивые эмоции: горячая и уродливая ревность рядом с новым осознанием, настороженностью.

Бросив взгляд на спальню лучшего друга, где все еще шумел душ, Мак сел обратно и начал читать.

«Дорогой Грэм,

Сегодняшняя дорога домой с работы была отвратительной. Только что прошел дождь, что в Нью-Йорке означает, что тротуары становятся очень скользкими, а все машины разбрызгивают грязную воду во все стороны. Я промокла насквозь, потому что забыла зонт, проголодалась, и у меня болят ноги, потому что я прошла двенадцать кварталов в мокрых туфлях. А потом я подняла голову, и в узком просвете между двумя высокими зданиями увидела радугу. Кто-то врезался в меня сзади, потому что я остановилась посреди тротуара и просто смотрела на нее.

В одну секунду я мысленно вернулась в тот день, когда мы с тобой ходили на рыбалку. Мак тоже собирался, но остался дома, потому что отравился чем-то на барбекю. Так что мы вдвоем сидели в твоей зеленой алюминиевой лодке в тихой маленькой бухточке недалеко от твоего дома. Мы рыбачили, болтали и много смеялись. Потом пошел дождь, но солнце по-прежнему светило, и мы увидели радугу. Помнишь?

Когда я повернулась проверить, заметил ли ты, ты уже смотрел на меня. Мне так сильно хотелось узнать, о чем ты думал, но я не успела спросить (хотя не уверена, что мне хватило бы духу), ты завел двигатель и направил лодку из бухты обратно к дому. К тому времени как мы вернулись, мне казалось, что что-то между нами изменилось. Что-то стало другим.

Когда мы вошли, Мак был у двери. Ему стало лучше, и он не хотел пропускать веселье. И все опять стало как всегда. Мы с Маком. И ты. Мне было интересно, но я никогда не спрашивала: почему ты задержался с нами? Почему терпел нас? Должно быть, вместе мы были очень раздражающими. Я рада, что ты задержался с нами, но для тебя это, наверное, было неловко. Извини за…»

– Привет. – Услышав голос Грэма, Мак резко поднял глаза. Грэм стоял в дверях своей спальни в шортах и вытирал голову. – Не слышал, как ты пришел.

Он бросил взгляд на листочки в руках Мака.

Мак положил их на журнальный столик и взял миску с хлопьями.

– Я только недавно пришел, – пояснил он, сунув в рот размокшие хлопья.

Грэм задержал на нем взгляд на мгновение дольше необходимого, затем вернулся в свою комнату. Почти сразу он вышел, натягивая футболку, и сел на другой конец дивана.

– Хорошо поработал?

– Да, – быстро сказал Мак. – Нормально. А ты?

Грэм пожал плечами.

– Хорошо. Жарко.

– Что за письмо?

Слова вырвались, хотя он не принимал сознательного решения что-либо спрашивать.

Грэм дернул головой, смахивая влажные черные волосы со лба.

– Мы