Шрифт:
Закладка:
Баронесса Икскуль. Некогда ее муж был послом в Риме. Ее положение в Петербурге немного затруднительное, благодаря некоторым ребячествам в прошлом. Моя хорошая подруга. Очень умная. Очень одаренная. Возможно, она говорит по-итальянски. Подруга барона Уинспира. Красивая, еще молодая. Без лишних церемоний. Муж в Риме. Очень независима.
Если эти дамы спросят Вас, как Вы познакомились со мной, скажите как есть, что Вы встретили меня в свете в Венеции, что знаете мою жену, что Вы были у нас и что, хотя мы и встречались мало, но успели сблизиться. Скажите, что прошло три-четыре года, как мы не виделись.
Если они пожелают узнать от Вас сплетни обо мне, не обращайте на них внимания, потому что эти дамы по натуре немного любопытны. Хотя, можете сказать им, что я очень, очень восхищаюсь Вами, а люблю еще больше (что правда).
Я благодарен доброй, милой княгине Хатцфельдт. Она мой верный друг. Знала, что я буду счастлив получить Ваше письмо. Она знает меня лучше Вас, мой милый, добрый друг, мадам Дузе.
Буду очень рад, если смогу быть Вам полезным, потому, – Вы должны это знать, – что я никогда не изменяю своим друзьям. У меня только друзья и есть, так как совершенно игнорирую всех, кто мне безразличен. Я мог бы порекомендовать Вас и другим людям в Петербурге, но думаю, что Вам и этого будет достаточно, ведь зная этих троих, Вы при желании можете узнать и весь город.
Часто думаю о Вас, о прошлом. Среди всех этих воспоминаний о счастье минувших лет есть одно горькое воспоминание, которое гложет мое сердце. Той прекрасной, благородной, щедрой натуры, которую Вы знали в Венеции и которую Вы искренне нежно любили, больше нет![367]
Уверен, что Вы ощущаете, как и все те, кто имел счастье знать ее, пустоту в своем сердце. Одно из последних писем, которые она написала мне, было отправлено из Турина, где она пыталась увидеться с Вашей дочерью.
Теперь перейдем к делам практическим. Это письмо дойдет до Вас в любом случае до ю февраля. Я полагаю, что Вы получите его к 3-му числу. Телеграфируйте мне два слова, чтобы сообщить, получили ли Вы его, и точную дату Вашего отъезда. Адрес: Каир, Андре Биршэ, для Волкова, дата. Я так пойму. Не разоряйтесь на телеграммы, ведь они стоят очень дорого.
Дату проставьте цифрой, я пойму, что это в феврале.
Прошу Вас об этом, потому что имею слабую надежду увидеть Вас в Милане. Надеюсь уехать отсюда 11 февраля и быть в Венеции 16-го. Если бы Вы уехали только 20-го или 25-го числа, я бы поехал к Вам в Милан хоть на несколько минут.
В остальном, как прежде. Возможно, Вы не будете расположены меня видеть. Поверьте, однако, что если сегодня у меня есть большое желание увидеть Вас, то это не из эгоистического чувства, не для того, чтобы иметь счастье видеть Вас снова, нет, это только для того, чтобы быть Вам полезным. Есть тысяча вещей, о которых можно было бы сказать Вам при встрече и которые трудно написать – относительно Вашей поездки и т. п… но, в конце концов, пусть будет как есть.
Прощайте. Заботьтесь о своем здоровье. Будьте счастливы, удачи в Вашем предприятии и пишите мне, если я Вам понадоблюсь. Всегда адресуйте в: Германию, Дрезден, Мощински штрассе, 18. Ваше письмо будет переправлено мне при случае, если я буду в Англии, ибо я планирую поехать туда 1 апреля и остаться там до 1 июня. Целую Ваши руки с нежностью и уважением, моя милая, дорогая госпожа Дузе. А. Волков.
[P.S.] Пишите мне по-итальянски. У Вас большой прогресс во французском, но Вы более естественны, когда пишете по-итальянски.
Ваша фотография восхитительна. Такое нежное выражение лица! В нем отразился целый мир чувств, большей частью благородных, бескорыстных и поэтичных. Вот, что я вижу в Вашем образе.
Скажите княгине Хатцфельдт, чтобы она рекомендовала Вас своей дочери графине Волькенштейн[368], которая является женой австрийского посла в Петербурге.
До свидания.
* * *[21.2.1891; Бриндизи – Рим, отель «Бристоль». Телеграмма. I]
БУДУ В РИМЕ ПРОЕЗДОМ НАДЕЮСЬ НА ВСТРЕЧУ С ВАМИ СРАЗУ ЖЕ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ОТЕЛЬ БРИНДИЗИ ОРИЕНТ СООБЩИТЕ КОГДА УЕЗЖАЕТЕ В РОССИЮ И КАКОЙ ДОРОГОЙ. ВОЛКОВ
* * *[21.2.1891; Бриндизи – Рим, отель «Бристоль». Телеграмма. II]
ПРИБЫТИЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ ОКОЛО 3 ПОПРОБУЮ ОСТАНОВИТЬСЯ В ОТЕЛЕ БРИСТОЛЬ ОСТАВЬТЕ ПИСЬМО У ПОРТЬЕ УКАЖИТЕ КОГДА МОГУ ВАС УВИДЕТЬ. ВОЛКОВ
* * *[26.2.1891; Венеция – Рим. I]
Венеция, Сан Грегорио, 351
Я только что приехал. Пишу Вам пару слов, чтобы поблагодарить, вот и всё.
После полутора лет печали, когда мне необходимо было убить все чувства, все воспоминания, я впервые ощущаю, что возвращаюсь к жизни. Возможно, это лишь видимость возвращения, но, в любом случае, я знаю, что провел счастливые часы в Риме.
Благословляю Вас за эти часы, мой милый, дорогой друг, госпожа Дузе.
Помимо восхищения Вами, которое всегда испытывал, я увидел, что Вы обладаете большим, благородным сердцем, и я думаю о Вас. Между тем, долгое время я ни о чем не думал. Я нисколько не сожалею обо всем, что сказал Вам.
Вы единственный настоящий друг, который имел право знать больше, чем другие, и, увы, Вы знали меньше, потому что, к сожалению, мои и ее[369] письма находятся в руках не очень надежных людей.
У меня есть только один священный долг – уничтожить все следы и подозрения. Не забывайте, что есть люди, которые подозревают, которые могут Вас расспрашивать, и, расспрашивая, делать вид, что знают многое.
Не верьте им и не поддавайтесь. Признавайтесь в дружбе и никогда не признавайтесь ни в чем другом.
От себя прошу Вас об этом. Напишите мне пару слов, если у Вас есть время. Напишите их мне в Венецию по адресу, указанному выше.
Но пишите только в том случае, если Вам этого хочется. Ничего не заставляйте себя делать ради меня, потому что я недостоин этого. Я всего лишь мертвец, которому Вы подарили проблеск надежды. Но никогда не поздно!
Я и сам этого не знаю. Всё, что я знаю, это то, что я хочу служить Вам, и что всегда и везде можете рассчитывать на меня без каких-либо оговорок, без каких-либо скрытых мотивов. Я всегда пойму Вас. Я не знаю почему, но мне мучительно не видеть Вас, не слышать Вас.
Поэтому я постараюсь больше не думать об
