кто поспешил, а может, и действительно сам царевич на ножичек упал. Вот только тех, кто правду мог сказать, Нагие в гневе извели, а после прощения вымаливали. Всех, кто замешан был сослали за камень. Федор Иоанович тогда сам ехать хотел, и прознать все. Он от Москвы даже отъехал, так Бориска его возвернул, мол, в городе пожары начались, и град сгорит без пригляда царя. Вот и думай, что и как, — хмыкнула тетушка.

— Однако, — протянул я.

— Отож, потому и говорю тебе про Нагих так. Осторожно с ними надо быть, могут и по глупости чего учудить, потом не расхлебаешь.

— Согласен, — только и оставалось мне ответит.

В нехорошем свете родственнички предстали, вот только как мне помнится, Лжедмитрий их признал и очень даже неплохо относился, а значит, без них в этом деле не обойтись.

— Хорошо бы к патриарху Иову подход найти, вот уж кто смог бы помочь, так это он, — задумчиво произнесла Мария.

— Патриарху Иову? — вздернул я бровь.

— Да, он отца еще моего знал и постригся в монахи в монастыре близ Старицы, да и жил там долгое время. Он патриархом стал при Федоре Иоанновиче, его на вселенском соборе признали, до этого же у нас патриархов и не было. Феденька расстарался, вот уж кто богомольцем в душе был и поистине праведным человеком. Тяжела для него была царская ноша, — грустно закончила Мария.

Пару минут мы провели в тишине. Я даже отпил из кубка. В нем оказалось сладковатое вино. Причем довольно недурное на мой вкус.

— Коли решишься и в Москву отправишься, вид ты должен иметь пристойный, богатое платье и броню, да и конь под стать. Дабы видели издали, князь едет, а не голь перекатная. С вежеством от того относиться будут и опаской. Люди тебе нужны да десяток хоть хорошо вооруженный. В общем, дорого это может встать, — тут Мария положила на стол небольшую сумку, в которой звякнули монеты. — Вот тебе в помощь мои накопления. Рублей тридцать. Так же у меня село есть, Лежнево, что на реке Ухтохме. Это близь реки Клязьмы, ее многие знают. По осени можешь с них взять еще денег, мне только пятую часть пришли на пропитание, о большем и не прошу.

Я был впечатлен, что тетушка решила помочь монетой, вкладывалась по полной. Да еще и село ее возле Клязьмы, там где Гороховец стоит, вот уж совпадения.

— Благодарю за доброе слово тетушка и веру в меня, однако монет не надо, не возьму. Не пристало мужчине и доброму войну женщину обирать.

— Так, я ж в помощь тебе, — нахмурилась Мария. — Откуда у тебя деньги, коли ты говорил, что родители померли твои. Али дед дал? Которого, ты нахваливал? — хмыкнула Мария.

— Нет, хотя дед и помог. Я стекло варю да продаю через одного торговца в Нижнем Новгороде.

— Чего? — брови тетушки буквально взлетели. Она смотрела на меня, как на какое-то чудо.

Пришлось рассказать ту же историю, что Прокопу и деду.

— Шустрый ты, может и действительно сладиться все у тебя, — пораженно произнесла Мария, когда я все ей рассказал.

— Андреюшка пообещай мне, — напряженно произнесла Мария, глядя мне прямо в глаза.

— Чего тетушка? — спросил я.

— Коли поучиться у тебя, ты всех Годуновых изведешь. Вырвешь их проклятое семя под самый корень. Да и Федора Никитича Романова, что нынче Филарет ибо постриг он принял, да еще и Мстиславского который Федор Иванович. Остальные пусть живут, их же убей.

Я аж замер от подобной тетушкиной просьбы. Выбилась она из того образа, что у меня сложился.

— Годуновых я еще могу понять, но эти двое чем насолили-то? — удивленно спросил я.

— Так это они помогли Бориске, дабы я постриг приняла. Они виноваты окаянные, что доченьки мои умерли. Ненавижу. Ненавижу! — яростно на одном дыхании произнесла Мария.

В этот момент у нее в глазах плескалась такая ненависть, что если бы можно было сжигать взглядом, вокруг все полыхало бы.

Я вздохнул и задумался над просьбой Марии. Романовы усядутся на престол в будущем, да и Мстиславские высоко сидят. Явно и те, и другие мне не друзья будут.

Выдохнув, я принял решение и заговорил:

— Постараюсь твою просьбу исполнить, но обещать не буду. Всяко дело может повернуться-то.

— Ну и на том спасибо, — кивнула с облегчением Мария.

Мы проболтали почти до самой вечерни. Мария рассказывал о семье, о царе и о своем муже.

Многое я узнал о прошлом и об истории семьи. Кто от кого произошел, и кто за кем шел. В общем, голова моя стала, забита генеалогическим древом и это было важно. Еще и грамотку отдельную дала, в которой указала, что признает меня своим родичем.

— Андрюшка, ты хоть навещай меня и не забывай. Я же постараюсь еще чего дельного узнать, — на прощание произнесла тетушка и обняла.

Причем она совсем не постеснялась моих людей, у которых округлились глаза, а Прокоп нервно начал теребить свою бороду.

Распрощавшись с Марией Володимировной, мы вернулись в Сергиев монастырь, и на утро, закупившись припасами, выдвинулись в обратный путь.

Я размышлял о поездке. Со всех сторон она выходила удачная. С родственницей познакомился, какой-никакой поддержкой обзавелся. Обещала она еще и письма Хованским и Одоевским отписать и упредить, что от нее приедет человек, которого стоит встретить со всем уважением и выслушать.

Да и узнал многое. Теперь уж не как слепой котенок. Кое-какие расклады знаю.

Путь прошел относительно спокойно. По дорогам помимо обычных людей разъезжали и вооруженные отряды, которые останавливали нас, начиная расспрос, кто мы и откуда. Но узнав, что ездили мы в Сергиев монастырь, дабы поклониться святым мощам и помолиться, спокойно отпускали.

В Низовой город я не стал заезжать, хотелось как можно быстрее попасть домой и отдохнуть. Да еще и в баньке попариться, выспаться на нормальной кровати и поесть домашней стряпни.

Дома все было хорошо. Я был этому рад. За время нашего отсутствия пару раз заглядывали Микита и Василий, проверяя все ли в порядке. Я был им за это благодарен. Надо будет какой-нибудь подарок подарить или еще чем помочь им.

Ритм жизни вернулся на круги своя. Тренировки и снова тренировки, а после изготовления стекла. Но там Тарай справлялся, набил он уже руку. Мне же оставалось только смесь для плавки