— Ой, не зря, — весьма довольно произнес я. Хоть знакомство с Марией и не задалось сначала, но она приняла меня как родного. Да и интересно, что она придумает.

— Я думал, эта монашка в тебя вцепится, накинулась, орет, еще и холопом назвала, — покачал головой Елисей.

— Честных людей, да еще и служивых, хоть и не верставшихся, холопами звать, так это оскорбление, — веско произнес Вишка, да еще и в тоне его обида была.

— Вишка, ты знаешь, кто это был? — глянул я на него, чуть повернувшись в седле.

— Да откуда? Монашка какая-то, не пристало им так себя вести, — пробурчал он.

— Да сейчас монахиня Марфа, вот только до пострига была она Марией Старицкой. Королевой Ливонии, племянницей царя нашего Иоанна Васильевича. Родичи близкие они. А ты монашка… — передразнил я Вишку.

— А-а, — только и протянул он, тут же закрыв рукой рот. — Простите меня за словеса мои предерзновенные, не знал я о том и не думал обидеть.

Я же махнул рукой, мол, успокойся, а после добавил:

— Ты среди нас, и никто о сем не расскажет. Все-таки мы вместе, но думай впредь, рядом с кем ты речи ведешь и о чем. С нами можно, а при чужих лучше и промолчать, а после на ушко шепнуть мне или Прокопу.

— Понял, — проблеял Вишка с повинным видом.

— А ты ведь, Андрей, спрашивал про Старицких, — задумчиво протянул Прокоп, глядя на меня непонятным взглядом.

— Было, спрашивал, — коротко ответил я, не желая развивать тему.

«Прокоп явно о чем-то догадывается. Рано или поздно мне придется с ним поговорить, главное, чтобы себе чего лишнего не надумал. Не хватало, чтобы мне еще с этой стороны прилетело», — пронеслась мысль у меня в голове.

К полудню следующего дня мы вновь вернулись к Подсосенкому монастырю, предав послужильцам поводья Черныша, и, оставив их в стороне, я вновь заколотился в калитку. Которая тут же открылась, будто меня и ждали.

— Проходи, тебя уже заждались, — произнесла монахиня. Пройдя за околицу, заперла за мной калитку и повела в сторону небольшого сада, среди которого стояла простая беседка из навеса и четырех столбов. В самой беседке был накрытый стол, за которым сидела Мария.

— Здрав будь, Андрей, присаживайся. — И она указала на лавку.

Тетушка выглядела помятой, а глаза были покрасневшие, словно ночь не спала.

— Подумала я над твоими словами и крепко подумала, вот, значит, что… — И она выложила на стол передо мной три грамоты, с печатью в деревянных тубусах. — А теперь послушай, что я тебе скажу…

Глава 20

Глава 20

«Начало воодушевляет» — мелькнула у меня в голове мысль.

— У Федьки и впрямь мало возможности остаться на царском троне. Много у него недоброжелателей, ты тут прав. Как и тех кто хотел бы удавить его, ибо не почину поступил Борис. Так что удавить его и вправду могут. Вот только и управиться он тоже может. Ну не он, конечно, родичи его, — уточнила Мария. — Как ты и говорил, при нем явить себя, смерти подобно. Здесь ты тоже прав. Не дадут тебе жить, ибо ты опасность для него. Вокруг тебя все старые роды сплотятся. Вот если вверх Дмитрий возьмет, — выделила тетушка интонацией имя. — Можно и попробовать явить себя. Вот только не все так просто.

Мария прервалась и, подняв серебряный кубок, отпила, из него. Я же продолжал слушать. Мне она пока ничего нового не сказала, я и так знал, что прав.

— Спешить не стоит, — продолжила она.– Надо будет к нему приглядеться. Понять, что за человек он. Кого привечает, а кого гонит. Кого слушает, а кого нет. Как Нагие к нему отнесутся. Но тут думаю, они возрадуются и первыми к нему прибегут, называя родичем. Уж очень это многое им даст. Вызнав о нем хоть что-то, можно будет и явить себя. Но не просто въехать в Москву в нарядном платье, во главе отряда и прямо в царские палаты. Нет, — тетушка подняла кубок и помахала им передо мной.

— Наперво надо заручиться поддержкой. И вот тут вариантов не много. Только родичи из других родов. Хованские, — тетушка поставила кубок и пододвинула ко мне первый тубус. — Родичи они нам. Мать Владимира из них. Род старый и уважаемый, от Гедемина свой корень ведут, но ныне не в силе. Уступили они Трубецким да Мстиславским, что тоже Гедеминовичи, но куда ниже их. Так что думаю, помогут они тебе. Да и сами от того пользу немалую получат. Ведь ты будешь первый после царя, пока у него наследника не будет. Но коли не сдюжишь, то и отвернуться могут. Нет, в спину не ударят, но и большой верности от них не жди, лишь выгода их будет вести.

Я молча кивнул, запоминая слова тетушки.

— Дальше — Одоевские. Это уж мои родичи по матушке. И коли я попрошу, помогут, но осторожно и аккуратно. Тут уж, как бог решит. Стоит говорить тебе с Иваном Никитичем, он ныне старший из них, — Мария подвинула мне второй тубус. — Но и ты их к опале не приведи, Андреюшка. Они помогали мне и всячески поддерживали даже здесь, не забывали гостинцы слать.

— Не приведу, — серьезно произнес я.

— Вот и я так думаю, — кивнула Мария. — Ум у тебя светлый, иначе и не решилась бы тебе помочь и родичам писать. Уж заручившись их поддержкой, стоит говорит с Нагими, — Мария подвинула ко мне третий футляр. — Если у них сложится с Дмитрием, они смогут хорошо помочь, встречу с ним устроить. Вот только как они тебя встретят и как отнесутся, я уж не знаю. Наверняка кичиться будут. Дескать они — царские родичи. Только глупые они. В Угличе все потеряли по дурости собственной, — махнула рукой тетушка.

Я повертел головой, удостоверившись, что никто нас не слушает, а потом решил полюбопытствовать у Марии:

— Правду говорят, что это Годунов убил Дмитрия?

Мария смерила меня взглядом и хмыкнула.

— А кто это теперь разберет, — пожала она плечами. — Но думаю, не Бориска это, не таков он. Он бы что-нибудь иное измыслил, хитрый он и осторожный. А тут… — тетушка махнула рукой.- Может, из родичей его