Шрифт:
Закладка:
Зачем ты говоришь мне упреки? К чему «будь нераздельна» — разве я этого сама не хочу?
Зачем ты сыплешь соль мне в рану? Что, что же мне делать?? Неужели ты думаешь, что я могла, вот, так, на ветер бросить _т_о… о Сереже..? Что же я — холодная кокетка? Не стоит мне ничего все это? Да, я больна. Я так страдаю. Я люблю тебя, — ты знаешь _к_а_к… люблю, принадлежа мужу!.. Ты никогда об этом не подумал? — Заставил сказать меня?! И что же? Ты меня не считаешь верно достаточно чистой, если допускаешь, что я в воле так оставить или нет, что я могла бы изменить все… да по халатности, удобству… оставляю обман… предпочитаю тебя мучить?.. Опомнись!! _О_п_о_м_н_и_с_ь! У меня _н_е_т_ сейчас выхода! И потому я, очень молясь, прося у Бога защиты, дала все в руки Божьи!
Другого совета я не знаю… И дав Ему решить, я не мечусь. И умоляю тебя — и ты оставь метаться! _Э_т_о_ — _г_р_е_х. Иначе — не от Бога!
Мы ничего не знаем… М. б. мой муж поймет, будет такой момент, обстоятельства… не знаю.
А пока, как ни ужасно… что же остается… как не терпеть..? Приедь сюда… Ну хоть немного вместе будем…
Я никуда не отхожу. Я — вся твоя. Пиши, говори мне все, как совсем твоей — все можно. Все мое сердце у тебя! Ты понимаешь — не любовь эта моя меня смущает, а необходимость обмана. Эта двойная принадлежность. Я тебе писала, что м. б. приехать сможешь ты? Не знаю, что ты на это скажешь. Не можешь? Но тогда что же? И вообще: приехать на неделю, чтобы после оторвать живое сердце?! Ужасно. Но видеться нам все же надо! Нет, я не знаю совета! Не знаю, что делать!
Умоляю тебя: не мучь тебя, меня! Пожалей меня!!
Помнишь, ты обещал, что «ни единой слезой» не затуманишь глаз моих, что уже довольно тебе любить меня «вдалеке». Почему ты думаешь, что мне легче? Откуда это? Я заклинаю Тебя памятью О. А. (ты пойми что это значит, что я этим заклинаю!) — не мучь тебя и меня! Что, что мне делать? Пойми: выбор я сделала тогда, перед алтарем, ведь не шутя, я знала, на что иду, знаю теперь, что значить будет уйти! Ты просишь тебя вести… а тот, Арнольд, он упадет, он… я не знаю какой ребенок. У него сложная, больная психика, он много страдал. Он не здоров… В этом — все! Я боюсь! Пойми меня! Тут все так сложно! Я боюсь, но я не знаю ничего. М. б. все же уйти мне надо?! Пусть Бог укажет! Его, Его — Святая Воля да будет!
Еще одно: когда ты мне вот так ужасно говоришь, я начинаю жалеть, что тогда тебе писала. М. б. было бы тебе сейчас без меня покойней? Да? Не надо было письма 9 июня 39 г.? Я вся разбита… За что ты мучаешь меня? Успокойся! Дай, мой любимый, я разглажу лобик, вот снизу вверх и к височкам, как бывало у папочки «разгоняла думки»! Не надо же так беспорядочно себя тиранить! Спи ночи! Кушай! И главное — займись трудом! О. А. тебя об этом просит! Чего ты хочешь? Заболеть? Чтоб я свернулась? Я сразу же почую, когда ты перестанешь так плохо себя вести. Успокойся. До всякого твоего письма я буду знать это! Исправься же! А то я рассержусь. Серьезно! Нам нужны силы! Пиши «Пути» — если любишь меня! Я так много терплю любви твоей ради! Ведь ты не хочешь же меня утратить?! Получил ли ты мою фотографию — она плоха. Ничего не вышло. Видел ли мужа подруги? Перо я посылаю в знак именно труда в «Путях», — пусть оно тебе обо мне напоминает! Ничего не написала на портрете из-за оказии — неловко было. Пришлю отдельно — подклей! Что ты писал Квартировым обо мне? Меня это волнует! Зачем? Очень смущает! И потом еще одно: я очень, смертельно стражду в думах о бабушке. Все эти семейные отношения так ужасны, что когда радость дяди Ивика достигнет высшего предела, — я буду тосковать… до смерти. Это не слова. Тогда мне жизнь — не в жизнь… Не надо жизни! Я ведь знаю, знаю, что тогда будет! Как разочаруется, как разбит будет и сам дядя, увидев осколки своих надежд, именно потому, что он _и_с_к_л_ю_ч_и_т_е_л_ь_н_ы_й! Я так много знаю! Если бы он также все знал!
Но довольно… То, что я читаю через г-жу Земмеринг, — делает меня больной… Пусть дядя Ивик меня пощадит! Я извелась! Как я хотела бы сейчас к И. А.! Я изрыдалась бы до полного изнеможения, выплакала бы все горе! Я так прибита! Я кончаю. Мне так холодно, я вся поледенела. Лечь хочется.
Не мучайся — этим ты мне поможешь! Успокойся! Все будет хорошо! Так, как надо! Как Богу надо! Нельзя же силой у Него выхватывать, торопить сроки! Начни работу! Ты должен! Ради меня, если действительно, действенно любишь! Я тоже ищу успокоения в труде! Не порти жизнь! Тебя любят, перед тобой открыто сердце! Ведь не по нашей воле устроить что-либо так, а не иначе! Даже визу не достать для проезда. Волей-неволей сдержать себя придется! Успокой нервы — мне совсем не импонирует твое такое состояние! Ты должен изменить такое… больное. Спи, хоть с таблеткой, кушай, трудись. Пока что брось обо мне думать, не пиши, если это тебе трудно. Я жду твоих писем, но для тебя и эту жертву принесу.
[На полях: ] Целую и благословляю. Твоя Оля
Умоляю — успокойся! Я же все _т_а_ же!
Если любишь, — пришли все, что мне писал! Я хочу все знать! У тебя много моих неотвеченных писем. Ответь же!
Как все вы, — мужчины, одинаковы!
Письмом я не довольна. Не так бы говорилось. Но не пишу новое. Тороплюсь отправить. Мигрень и озноб.
58
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
17. Х.41 12–30 дня
Солнышко мое, Оля! — так мне дорого это словечко — ласка. В 8-м ч. первой мыслью — ты, _к_а_к_ я звал тебя! Ты без меня не можешь теперь, — и я не могу без тебя. Сейчас впивал твой «стих», — о, какая сила любви, несравнимой ни с кем нежности, _с_в_е_т_а, — вкус к _с_л_о_в_у, — что ты себя мучаешь сомнениями! Поэты
