Шрифт:
Закладка:
Мой муж — человек прекрасный и — нет на нем вины определенной… Он, конечно, верен мне! Но… А впрочем, не могу я на бумаге. Хотела бы вернуть тот год, когда только «я да птичка». Теперь опять все мешает. Мне трудно… Ах, да, я тебе писала, что нездорова… Лучше. Т. е. я все еще в тумане, волнении. Спать не могу. Хотела не писать пока, но не могу. Живу я только почтой. Пишите. Счастье мое, дорогой. Я грешная? Скажите! Вам я говорю только правду. Все — совсем честно! Никому я никогда так не признавалась. Я скромная вообще-то! Я не могла бы и поверить, что могу _т_а_к. Люблю Вас! Все Вы во мне расшевелили, к жизни разбудили. Все силы души и сердца, ума, воображения, все чувства во мне проснулись…
Как я люблю Вас!.. Обнимаю Вас долго… Так нельзя писать?! Да, нельзя, я знаю. Это волнует… но… не могу… молчать!
Люблю, безумно, до смерти, исступленно!
Все, все знайте! Как жду тебя, как томлюсь, страдаю без тебя и как счастлива всем этим! Грешно это? Скажи! Чем ты силен? Господи, да разве это назвать надо?! Не знаю чем, собой, всем! Словом твоим великим! Пишите же «Пути»! М. б. — это выход. Как бы я творить хотела, — и всю любовь свою туда отдать. А так нельзя ведь! Как горько! Но если мы увидимся, — я так боюсь разлуки снова. Не надо лучше встречи! Не знаю я о чем молиться! Твори! Твори! Насколько ты меня счастливей! Я обнимаю тебя мыслью и долго, долго Тебя целую… Оля
Перечитала письмо не могу кончить: к тебе хочу! _М_и_л_ы_й! Целую, це-лую много, крепко, обнимаю, замираю в твоих объятиях. Остаться так до смерти! Молюсь за тебя! Прости, что так пишу.
[На полях: ] Пишите же! Скорее! Я живу только почтой! Пожалейте меня! Пишите! Пишите больше! Ответьте на все мои вопросы! Я жду!
Муж подруги все не едет — ждет визу. Как досадно, я хотела бы к Вашим именинам.
56
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
9 окт. 41
Иоанна Богослова
11 30 ч. ночи
Почему Вы так давно не писали?
Мне очень грустно.
Ничего не могу больше.
О.
Открытка 12-го окт. только. Муж приятельницы сегодня уехал.
О.
57
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
16 окт. 41
Дорогой мой, письмо Ваше «именинное» повергло меня в уныние и горечь… Что же Вы и с собой, и со мной делаете??
Это так-то «отдавая друг другу силы»?
Ваше состояние, Ваши тревоги и мучения (созданные Вами самим), передались и мне, — я не знала все это время что с собой начать[112]. Вот Вам слова из письма, не посланного мной от 13-го окт.: «Я не знаю, что со мной. Все это время (от 8-го окт.) я не в состоянии ни писать Вам, ни спокойно думать. В душе моей смятенье, беспокойство… без видимой причины… Т. к. в руках у меня Ваши давние письма… Не могу ничем объяснить, как только возможностью у Вас какого-то надлома…»
Вот видите Разве это не удивительно?
Писала Вам вчера очень большое письмо, но окончу его после и м. б. пошлю, — начала же новое, это только для того, чтобы, не уклоняясь от основного, сказать Вам коротко, что _т_а_к_ _н_е_л_ь_з_я. Какая доблесть в том, что Вы всю волю бросили на растерзанье нервам? Кому это надо? Что Вы с собой делаете?? Нет, О. А., была бы Вами очень недовольна!
…не могу я в церковь……. Это у мальчика на «Богомолье» могли устать ножки — понятно. Но и то, что сказал ему Горкин?..221 Нет, родной мой, так нельзя!
Но вот по существу: Вы себе наделали сами мук и страданий и совсем не подумали обо мне!
Если ты меня любишь, — почему же не пожалел? Или не понял меня? М. б. я сама виновата в том — слишком мало о себе открыла…
Ты не понял меня ни в письме, ни в жизни… В жизни — я и не думала «отбиться от родимой стайки», не стремилась никогда объевропеиться, душу свою опустошить не хотела… Разве она опустошилась? Иногда — помимо моей в том воли… не знала… может быть…
Я не с отчаянья, не с обиды, не в порыве и не на-зло ушла к нерусскому. Все тут несколько сложнее.
Письмо большое даст тебе больше, но здесь скажу лишь, что в этом нерусском, я нашла тогда больше, чем в окружающих меня своих. Я подходила к людям, нося в себе чудесный идеал, — м. б. образ отца моего… Искала нечто определенное. В тех, своих, кого я встречала, — было все так мелко… Молодежь в эмиграции меня поразила своим духовным уродством. А мужчины, как будто соскочившие со стержня, не представляли уже больше того, что делает мужчину ценным. И над всем этим еще какой-то цинизм и молодечество такими «достижениями». Были верно и другие, но мне не привел Бог встретить. Я много перенесла неправды, горя. То письмо тебе расскажет. Увидишь, какой камень был мне положен в протянутую руку222. И что я видела в среде «своих». Они мне не были _с_в_о_и_ по духу. Дух они вообще всякий в себе гасили. Я осталась очень русской!.. С этой стороны мой посажёный отец223 меня знает достаточно близко. Прошу тебя, — спроси его обо мне! —
В муже я нашла человека близкого по духу. В нем нет совсем той грубой силы, которую я так не люблю в мужчинах, верующий по-нашему. Россию любит и знает.
И другое: — он дитя, на редкость дитя, с большим надломом в жизни. Его вести мне нужно было шажочек за шажочком. И. А. так много об этом знает. Когда я приняла его, — он сам не верил в то,
