нас чуть дёрнулись, но адвокат захлопнул рот и отвернулся, вот и хорошо.

— Про индекс правда? — не обращая ни на кого внимания, спросил я у Олега.

— Да, — вздохнул он, — мне до нуля, тебя в минуса. Скорее всего, не знаю точно. Так что поедем мы с тобой, Саня, куда-нибудь на местную комсомольскую стройку. Тебе не привыкать, а вот мне это внове, подсказывать будешь. Ну там, с кем в лагере дружить, как от общих откосить, вот это вот всё, чему ты на родине успел научиться.

— Так тебе ж ничего тогда не грозит, — удивился я, — куда это ты собрался?

— Вот только не корчи мне тут из себя одинокого волка, — передразнил меня Олег, — хорошо? Нам, Саня, держаться надо вместе, иначе пропадём. Вот что меня тут ждёт одного? Приживалом быть, у профессора, из милости? Меня ведь даже дворником не возьмут, нету тут дворников, я узнавал. Один человек, Саня, это ноль, ничто, пустое место, а вот двое — это уже банда.

— Экипаж, — поправил я его, невольно заулыбавшись, не сумев сдержать себя, ведь после этих слов Олега стало легче на душе, — мы экипаж, а не банда. Да хоть бы и комсомольская ячейка, понял?

— Тем более, — согласился он, — но лучше совместить, комсомола нет давно, а у банды возможности пошире.

Я кивнул и замолчал, задумавшись над его словами. Мне-то это ещё в голову не приходило, хоть и маячило уже где-то там, на грани сознания, но Олег успел, в отличие от меня, просидеть тут месяц и о многом подумать. Правда что, вот кто мы здесь? Что мы можем предложить этому миру, чем займёмся, где найдём себя?

Пока выходило так, что эту я проблему невольно почти решил, на несколько лет как минимум, будем за казённый счёт ума-разума набираться. Но вот дальше-то что? Да и не верится мне в реальное наказание, не такая тут система и не те это люди.

— Суд идёт, — судья обошёлся без грозных предварительных выкриков, как это было принято у нас, у него это вышло по-простому. Просто открыл дверь и просто предупредил, иду, мол.

Я встал, выкинув из головы скучные мысли, Олег тоже, Борис Геннадьевич замахал на нас рукой, и на свои кресла мы уселись одновременно с ним.

— Ну, что же, — начал он, — суду практически всё ясно. А что неясно, то уже можно считать несущественным и ничтожным. Ну, если новых дополнений, уточнений и претензий не будет. Ведь не будет? Если кто чего забыл или не успел сказать, говорите сейчас, потом может быть поздно.

Он замолчал и уставился на всех поочерёдно, и так же поочерёдно каждый из нас отказался что-то говорить.

— Хорошо, — откашлялся он и встал, вытянув перед собой небольшой плоский киноэкран, на котором сейчас был какой-то текст, — суд постановил!

Борис Геннадьевич принялся монотонно, но очень отчётливо и не очень быстро читать постановление суда, я поначалу слушал с интересом, где он рассказывал все детали дела и где меня обвинили в нанесении тяжких телесных из хулиганских побуждений, но потом, когда он перешёл к смягчающими и прочим обстоятельствам, немного поплыл, перестав его слышать и очухался только тогда, когда перешли к сути.

Олегу вынесли строгое предупреждение, не став трогать этот самый индекс общественной полезности, а меня, как он и предсказывал, загнали в минуса на сто пунктов и назначили мне высылку в миры Третьего Круга для реабилитации делом. Правда, с отсрочкой в три месяца, и на этом моменте адвокат и бритоголовый немного удивились, но не огорчились точно, видимо, сто пунктов это было достаточно много, за девяносто дней не наберёшь.

— Почему отсрочка? — адвокат не выглядел недовольным, но влезть всё-таки решил, — и кто будет за него отвечать эти три месяца?

— Отсрочка предоставлена по ходатайству миссис Артанис, — указал на неё рукой судья, — у ответчика установлена, но не развёрнута сложная нейросеть, необходимы три месяца наблюдения. А отвечать за его поведение будет Институт Практической Истории в лице его директора, профессор Иванов взял Александра Артемьева на поруки. Ещё вопросы? Всем понятен приговор?

Каждый сказал своё да, и судья, с каким-то детским удовольствием взял в руки деревянный молоток.

— Да что ж такое, — себе под нос пробурчал он, вспоминая, — как там правильно-то… А, дело закрыто!

С этими словами он от души врезал молотком по подставке, попрощался с нами и, собрав свои вещи, без лишних слов вышел из кабинета.

Глава 13

Обратно мы полетели снова на флаере Димы, он был припаркован в том же секторе, где нас только что и осудили. Сначала в полном молчании мы по очереди залезли в летательный аппарат, пропустив вперёд Анастасию и профессора, потом со скорбным видом туда просочился Дима, не рискуя привлекать внимание своего начальства, потом мы, но я видел, что Олега начинает уже прямо подтрясывать от злости, да и я спокоен не был.

Начальство сидело впереди, спинами к нам и многозначительно молчало, ассистент затаился на боковом месте, мордой в окно, стараясь не отсвечивать, в общем, они оставили нас в одиночестве, мучиться постепенным осознанием своей вины и ничтожности.

— Ну что, — Олег вдруг поднял ногу и ступнёй треснул по креслу Димы, прямо как я вчера. Кресло не шелохнулось, но ассистент подпрыгнул от неожиданности и заозирался по сторонам. — Поговорим? И повернитесь к нам лицом, дорогие товарищи, здесь это можно сделать, здесь рулить не надо! Уж снизойдите!

— Потом поговорим, — безэмоционально-холодно ответила ему Анастасия, — дома.

— Ой-ой-ой! — придурошно-зло пропел ей в ответ Олег, — дома! Ну надо же, как страшно! А чего бы нам не здесь поговорить, а? Чего не сейчас? Дома, может, уже я не захочу! Или мало нас наказали, хотите добавить? Или мы вам много неприятностей принесли? Так поделитесь, будьте любезны, чтобы мы всё осознали и начали активно каяться!

— Поддерживаю, — влез и я, до того мне всё это надоело, — неопределённость хуже всего. Приносим извинения за доставленные неудобства и спасибо вам, Анастасия, ещё раз, по гроб жизни вам обязаны, если будет нужна наша помощь, только скажите, поможем не задумываясь ни о чём, но, наверное, пришла пора нам расстаться. Ясно же, что полезными вам мы быть не сможем, так чего тянуть? Сейчас или