контратаки французов, они стремительно продвигались к Парижу и остановились всего в семидесяти километрах от городских окраин. Однако английская и французская авиация обнаружила брешь в позиции немецких войск. В эту брешь и ударили союзники, вынудив противника отступить на север к реке Эна, где немцы прочно окопались, и таким образом возник Западный фронт и началась позиционная война. Каждая сторона оказалась заперта на своих позициях, которые тянулись на сотни километров от Северного моря и Бельгии через Францию до Швейцарии.

Британские войска, прибывшие во Францию в 1914 году, располагали тремя картами, основанными на данных съемки, проведенной еще во времена наполеоновских войн сто лет назад: карты Бельгии и северо-восточной Франции и одна карта Франции. Планировалось обновлять карты традиционным способом. Один кавалерийский генерал говорил: «Надеюсь, все присутствующие здесь джентльмены не настолько глупы, чтобы поверить, будто аэропланы годятся для разведки на войне»[114].

Как правило, армейскими разведчиками были кавалеристы, они проникали в тыл врага и сообщали о его перемещениях и укреплениях, однако позиционная война в окопах лишила кавалерию свободы маневра. Поэтому именно аэропланы дали ответ на вопрос: как держать противника в поле зрения?

Не сказать чтобы это было легко. Первые английские самолеты-разведчики заблудились: погода выдалась пасмурная, а пилоты не знали местности. Один из них поинтересовался: «Не будет ли моветоном, если он посадит самолет и спросит у местных дорогу?» В конце концов ему пришлось это сделать. Другой пилот пролетел над Брюсселем, даже не заметив его. Часто единственное, о чем летчики могли с уверенностью доложить по возвращении из разведки, – где немцев нет. Авиаторы могли полдня искать врага, а потом еще полдня – путь назад. Но постепенно воздушная разведка оседлала-таки коня. В сентябре 1914 года британский генерал высоко оценил «великолепные донесения воздушной разведки», отследившей передвижения немецких частей. Информация, собранная авиаторами, переносилась на карты. Французский пилот записал: «Я обнаружил позицию двадцати четырех орудий на линии к западу от Витри. Отметил ее на карте в масштабе 1:80 000 и доложил дальше по инстанции».

Стратегическая аэрофотосъемка появилась совершенно случайно. Первые снимки пилоты делали собственными камерами и исключительно для того, чтобы похвастаться перед родными или возлюбленной. Они снимали города, достопримечательности, красивые пейзажи. И никому не приходило в голову, что систематическое фотографирование можно использовать для картографирования. Когда французский капитан Жорж Белленджер сформировал подразделение аэрофотосъемки и показал командованию снимки, которые, по его мнению, могли пригодиться для составления карт, ему ответили, что «уже есть карта». Тем не менее Белленджер разработал технику картографирования по фотографиям. Для этого требовалось хорошее знание ландшафта и умение интерпретировать черно-белые снимки, сделанные дрожащими руками с трясущегося самолета.

Зима 1914–1915 годов ознаменовалась промозглым затишьем на фронте и сидением в мокрых, стылых окопах. Земля была буквально перепахана бомбами, уже это одно затрудняло продвижение вперед. Однако за линией фронта делали всё, чтобы авиаторы – единственное, что еще было в состоянии двигаться – могли снимать как можно больше и качественнее. С наступлением первой военной весны появились и признаки движения на фронте.

НОВЫЕ КАРТЫ

Нёв-Шапель расположена на французской равнине недалеко от бельгийской границы. Эта небольшая и ничем не примечательная деревня по воле случая оказалась на северном участке Западного фронта и стала стратегическим объектом. Если бы союзникам удалось пройти через нее, они вышли бы к крупному городу Лиллю и перекрыли бы железнодорожные линии, дороги и каналы, по которым передвигались немцы.

Накануне запланированного наступления английские самолеты активно вели аэрофотосъемку Нёв-Шапель и ее окрестностей. По сделанным снимкам составили карту, ее напечатали в полутора тысячах экземплярах и раздали боевым подразделениям, которым предстояло идти в бой. Полученная информация была бесценна. Теперь союзники могли заранее изучить поле сражения и выявить наиболее вероятные направления немецких контратак. Впервые в военной истории Великобритании армия начинала наступление, имея четкое представление об обороне противника, его позициях и укрытиях.

Норвежский пилот Вигго Видерёэ участвовал в антарктической экспедиции 1936–1937 годов, имевшей целью нанести на карту Южный полюс и окружающие его воды. Серьезный экономический интерес для Норвегии представлял китобойный промысел и охота на тюленей в этом районе, а кроме того, она претендовала на островные территории в Южном море, нанося их на карту и присваивая им названия. Бросается в глаза преобладание на карте норвежских топонимов. Впоследствии море Короля Хокона VII, горы Короля Хокона VII и берег Ингрид Кристенсен изменили свои названия, а Земля Ларса Кристенсена стала берегом Ларса Кристенсена.

Бригадный генерал Джон Чартерис вспоминал: «Полученные нами разведданные себя в высшей степени оправдали, мы обнаружили немцев именно там, где и предполагали их найти, и подкрепление к ним прибыло точно в тот час, какой мы ожидали». То, что битва не увенчалась полным успехом, поскольку благодаря резервам немцы смогли остановить наступление союзников, вынудив британцев вновь рыть траншеи неподалеку от места, где они начали атаку, не так уж важно – сама подготовка к операции знаменовала огромный прогресс. Отныне карты, основанные на аэрофотоснимке, стали неотъемлемой частью стратегии союзников. Установилась система, согласно которой дневные аэрофотоснимки передавались каждый вечер в 20:30 картографам, с тем чтобы они в течение ночи подготовили новую карту и к шести утра распечатали сто экземпляров для войск.

До войны никого не обучали фотосъемке с самолета. Когда потребность в аэроснимках возросла, в армии начали выискивать всех, кто умел обращаться с камерой – не только фотографировал, но и знал, что представляет собой фотография. Вот как описал свою вербовку один из очевидцев: «В детстве у меня был фотоаппарат, и я сделал им несколько любительских снимков, которые проявил и напечатал. Узнав об этом, меня назначили аэрофотосъемщиком эскадрильи». Для подготовки таких специалистов англичане открыли Школу фотографии, картографии и разведки.

Аэрофотосъемка была взыскательна. Как и пилот, фотограф зачастую сидел в холодной, мокрой, продуваемой ледяным ветром кабине, в то время как их пытались убить. Чтобы фотографы могли вести систематическую аэросъемку, пилоты должны были постоянно летать по одному и тому же курсу, на одной той же высоте. Такой предсказуемый маршрут превращал самолеты-разведчики в легкую ми шень для тех, кто охотился за ними с земли. «Снова аэросъемка, – писал один из пилотов. – Я ею уже сыт по горло. Это самая трудная и опасная работа, какую могут поручить пилоту». Другой был лаконичнее: «Аэросъемка – хорошее дело, пока тебя не подстрелили».

Фотографам, в свою очередь, приходилось управляться с громоздкой камерой в маленьком пространстве. Они должны были вычислить момент (просто считая в уме), когда нужно сделать следующий снимок, чтобы изображения частично совпадали друг с другом, а потом сменить стеклянную пластину окоченевшими от холода пальцами. Добавим к этому еще и турбулентность. Однако, несмотря на все тяготы, игра стоила свеч. Один из фотографов признавался: «Было что-то поистине