Все воззрились на рубин, будто тот мог дать ответ. Кива вспомнила амулет, который все еще был при ней: камни загорались, когда Джарен наполнял их магией, а потом снова меркли. Ей захотелось достать кулон из-под одежды и посмотреть, похож ли тот на кольцо, однако в последний момент она остановилась. В дороге она много раз порывалась вернуть его Джарену, но трусила, боясь того, что он мог бы ей сказать и что мог бы вспомнить. Амулет защитил не только ее, но и Зулику: оградил от магии Джарена и сыграл решающую роль в его поражении. Поэтому ради Джарена Кива старалась прятать амулет, но во время энергичных утренних тренировок он пару раз выскальзывал из-под одежды. В эти моменты она ловила на себе взгляд Джарена, который стискивал зубы и отворачивался, и тогда она понимала, что лучше прятать его и дальше.

Джарен, который, кажется, подумал о том же, о чем и Кива, наконец ответил:

– Наверняка нам не узнать.

Он передал мешочек Кэлдону:

– Лучше перестраховаться.

Кэлдон переводил взгляд с кольца на двоюродного брата.

– Может, подождем, пока соберем все четыре?

Ответил Голдрик:

– Будет разумнее подготовить его заранее – вдруг что-нибудь пойдет не так и придется разделиться, а Сарана не вкладывала в него сил? Ты, – он кивнул на Кэлдона, – и принцесса, – кивок в сторону Эшлин, – вы двое управляете тремя стихиями из четырех. Если ты сейчас наполнишь кольцо огненной магией, то, когда Киве подойдет время применить Длань, останется меньше места для случайностей.

Киве стало не по себе при мысли о том, что ей предстоит сделать в одиночку, но она отвлеклась на Кэлдона, который согласился с доводами Голдрика и выудил из мешочка кольцо. С на редкость собранным видом он коснулся пальцем красного камня. Рубин сразу же засветился, и Кива вспомнила ту ночь после нападения королевы, когда Джарен подарил ей амулет. Свечение кольца начало гаснуть, а Кива задумалась: помнит ли он этот нежный момент? Джарен держался несколько напряженно, и ей показалось, что может и помнить, особенно учитывая, как старательно он избегал ее взгляда.

Когда рубин перестал светиться, Кэлдон вернул кольцо в мешочек и отдал Джарену, который спрятал его подальше – на всякий случай.

– Скукотища, – разочарованно заявила Креста.

– После сегодняшнего все хочешь развлечений? – изумленно спросил Кэлдон.

– Это смотря какие развлечения, – парировала Креста, с намеком подмигнув ему, на что он удивленно, но весьма озорно ухмыльнулся.

Кива застонала: ее подмывало велеть им обоим не подходить друг к другу ближе, чем на три метра, но она не успела, потому что заговорил Торелл.

– А что было сегодня? – спросил он, выпрямившись и нахмурив брови.

– Ничего, – торопливо ответила Кива, ни на кого не глядя. – Фемби и Райю – просто королевы драмы. Ладно, короли драмы.

Она попыталась рассмеяться, но вышло натужно и испуганно. Спасибо богам за Типпа, который в этот самый момент громко всхрапнул, тем самым выдав, что заснул у нее на плече.

– День у всех был долгий, – тихо сказала Эшлин, чтобы не разбудить его. – Учитывая, сколько короли сегодня употребили, мы наверняка сможем улизнуть до их пробуждения. Но на всякий случай отправимся рано утром.

На том и порешили, договорившись собраться на рассвете в гостиной, чтобы отправиться в Хадрис. Кива только хотела попросить кого-нибудь помочь отнести Типпа в кровать, но Джарен уже направлялся к ней, чтобы поднять мальчика. Пытаясь ухватить его поудобнее, он коснулся талии Кивы, и на долю секунды их глаза встретились. Она понимала, что прикосновение вышло случайным, но ей казалось, что мир замер, пока они смотрели друг на друга; а потом он отвел взгляд, а на скулах заиграли желваки. Он легко поднял Типпа и унес его прочь, не оглядываясь.

У Кивы колотилось сердце и горели щеки. Понимая, что все на нее смотрят, она быстро откашлялась, пожелала всем спокойной ночи и чуть ли не бегом спряталась в спальне.

Но стоило Киве остаться одной, как ее одолели раздумья. Даже переодевшись в джиирванскую ночную сорочку и забравшись в кровать, она никак не могла успокоиться и заснуть, хотя понимала, что нужно отдохнуть перед ранним отъездом.

Поворочавшись какое-то время в кровати, Кива наконец сдалась и подошла к окну. Отдернув занавески, она выглянула на освещенный люминием город. На глаза ей попались огромные статуи, чьи воинственные позы слишком уж напоминали о женщинах на арене; лицо золотой воительницы вплеталось в каждую мысль.

Раздался тихий стук, и Кива обернулась к двери. На миг сердце замерло – она подумала, что это Джарен, но потом вспомнила, что дни, когда он приходил утешить ее, остались далеко в прошлом.

Однако гостье за дверью она удивилась не меньше, потому что это оказалась Наари.

Ничего не говоря, стражница вошла в комнату и встала рядом с Кивой, молча глядя вместе с ней на город. Кива не знала, что и думать, пульс с каждой минутой учащался. Но потом Наари заговорила:

– Когда я в первый раз убила человека, меня потом несколько часов рвало.

Кива скованно повернулась к стражнице.

– Ракаван выбрала меня в десять лет, – продолжала Наари. – Для семьи это значило очень много, и в том возрасте мне хотелось только порадовать их, так что я приняла приглашение начать тренировки. Я оказалась достаточно многообещающей, и меня привезли сюда, в Йирин. Мне было пятнадцать, когда в первом бою на арене я убила двух девушек, своих подруг, с которыми годами тренировалась бок о бок.

У Кивы заныло сердце. Она сжала кулаки, чтобы не лезть к стражнице с утешающими объятиями, потому что до сих пор не была уверена, в каких они теперь отношениях.

– Убей или умри, сказала я тебе сегодня, – тихо произнесла Наари. – Я жила так день за днем с тех самых пор, как вышла на арену: вставала против всех, кто был мне дорог, и видела в их глазах ту же решимость, когда они пытались убить меня первыми – и все ради богатства, славы и… и чести.

На последнем слове ее голос сорвался. Наари обхватила себя руками, уйдя в воспоминания.

– Я чувствовала, как все это разрушает меня. Я не могла и подумать о том, чтобы податься на Арзаваар после всего, что они у меня отняли. После всего, что я им отдала. Но еще я знала, что долго не протяну. Я была сильна. Быстра. Я хорошо умела убивать людей. Но… Я смотрела, как жизнь уходит из их глаз, и проще не становилось. И не станет никогда.

Она глубоко вздохнула.

– Так что