Шрифт:
Закладка:
Наари медленно прикрыла глаза и хрипло рассказала:
– По их мнению, я просто струсила, и они этого не вынесли. Они отвернулись от меня, и мне снова пришлось выживать.
Она помолчала, собираясь с духом, потом произнесла:
– Что было дальше, ты знаешь: я добралась до Эрсы и спряталась на корабле капитана Вериса, уплыла вместе с ним в Валлению и случайно получила место в королевской страже. Но все остальное, что я тебе рассказала… Об этом не знает никто. Даже Джарен.
У Кивы так пересохло в горле, что она не в силах была ответить, но Наари, повернувшись к ней, увидела в глазах вопрос и жажду узнать, почему она поделилась чем-то столь личным.
Не отрывая взгляда, Наари ответила, тихо и с чувством:
– Я знаю: то, что случилось сегодня, далось тебе непросто. Я знаю, что ты убила ту женщину, чтобы спасти меня, и знаю, что это тебя гложет.
Кива застыла, а перед внутренним взором снова мелькнула золотая женщина.
– Я очень сердита на тебя за ложь и предательство, – продолжала Наари, и Кива напряглась, – но понимаю, что стою здесь только благодаря тебе.
Не успела Кива ответить, как Наари притянула ее к себе и грубовато, но от всей души обняла.
– Спасибо, – сказала Наари ей на ухо.
Не убирая ладони с плеч Кивы, она отстранилась, чтобы вновь посмотреть ей в глаза; ее собственные янтарные глаза были серьезны.
– То, что ты чувствуешь вину, делает тебе честь. Это значит, что ты человек. Значит, что ты Кива. Но ты действовала из самозащиты и благодаря этому спасла мне жизнь. Так что не зацикливайся на потерях: скорбеть по мертвым необходимо, но не забывай, что не менее важно радоваться живым.
Наари мягко сжала плечи Кивы и прошептала:
– Я буду скорбеть по шести воительницам, которых мы убили, но я не раскаиваюсь в этом. Потому что, если бы победили они, мертвы были бы мы все.
Она еще раз сжала Киву на прощание и выпустила ее.
– Эти женщины первыми бы аплодировали отваге, которую ты сегодня показала. Они вышли на Арзаваар, понимая, чем рискуют, и умерли с честью – так, как и хотели бы. Они покоятся в мире, отныне и навсегда. Так что, когда придут кошмары, вспомни об этом. А если не сможешь…
Наари улыбнулась легчайшей из улыбок, и это сильнее прочего убедило Киву, что стражница ее простила.
– Разбуди меня. Я буду драться с твоими демонами за тебя.
И на этой высокой ноте Наари вышла из комнаты.
Кива еще долго смотрела на закрытую дверь, мысленно возвращаясь к беседе. На глаза набегали слезы, но она не понимала, от горя или от радости.
Ее простил Типп, а теперь и Наари.
Кива дала себе время это осмыслить, вытерла слезы и, отойдя от окна, вновь свернулась в постели. На этот раз сон пришел быстро.
И кошмары тоже.
Но каждый раз, когда она просыпалась, на ум ей приходили слова Наари: те женщины, включая золотую воительницу, понимали, чем рискуют, и теперь упокоились в мире.
Напоминая себе об этом, Кива вскоре почувствовала, как кошмары отступают, а их влияние растворяется по мере того, как она принимает случившееся и собственную роль в этом.
Лишь тогда она окончательно погрузилась в сон, и на этот раз спала спокойно.
Глава восемнадцатая
Следующие несколько дней промелькнули в мареве палящего солнца и поднятого ветром песка, пока отряд ехал по пустыне. Они держались береговой линии, чтобы не упускать свежий ветерок с океана, и удалялись вглубь материка, лишь когда утесы становились слишком круты для лошадей.
Каждое утро Кива продолжала тренироваться с Кэлдоном: сначала физическими упражнениями, а потом магическими. Он методично заставил ее пережить заново каждую секунду боя на арене и показал парочку приемов самообороны, которые можно было использовать против нескольких соперников, не слушая ее замечания о том, что такого с ней больше не повторится. По крайней мере, она на это надеялась. Может, благодаря вмешательству Наари она и смирилась со случившимся, но золотая воительница не покинула ее мыслей. Кива сомневалась, уйдет ли она когда-нибудь: такова была расплата за отнятую жизнь, вечная ноша, которую ей предстояло нести.
В магическом плане Кива все сильнее завидовала Эшлин, которая быстро осваивала ветроворот. Теперь она могла перенестись в любую точку в поле зрения, хотя научиться перелетать дальше ей только предстояло. Но Голдрика впечатляли темпы ее обучения. Кивины же попытки бросить магический заряд, напротив, оборачивались пшиком.
Несмотря на то что исцелить Наари после Арзаваара вышло без труда, а вылечить Кресту и Эшлин получилось даже без прикосновений, с тех пор Кива почти не продвинулась. Ее магия была, мягко говоря, капризна и немало ее этим огорчала.
На третий день после выхода из Йирина она не выдержала, прямо посреди тренировки вскинула руки и завопила:
– Все бесполезно! Я никогда не научусь делать как Зулика!
– Вообще-то, нам нужно как раз противоположное, – пошутил Кэлдон. – Магия смерти – плохо. Помнишь?
Кива хмуро поддела ногой песок.
– Не надо шутить, когда я расстроена.
Он с серьезным лицом ответил:
– Какие шутки могут быть с магией смерти? Только если у тебя черный юмор, солнышко. – Улыбнувшись, он подпихнул ее под ребра: – Выше голову, персик! Никто и не ждет, что ты освоишь все за день.
Может, и так, но все определенно ждали, что она будет учиться побыстрее. С такой скоростью у нее все равно что вовсе не имелось дара.
Кива вздохнула и посмотрела на бескрайние дюны; солнце уже с самого утра намекало, что днем снова будет пекло. Вчера они наткнулись на небольшой оазис и разбили рядом лагерь на ночь; ручей здесь был мелкий, но вокруг росло столько кустов, что все смогли смыть пот и грязь в некотором уединении. Проснувшись утром, Кива впервые за четыре дня почувствовала себя почти человеком, но теперь растущее раздражение убивало весь настрой.
Она сказала несчастным голосом:
– Я просто не знаю, как это делать. Когда я касаюсь раненого, магия высвобождается сама по себе. А в других случаях как?
Она покачала головой и опустила взгляд на песок.
– Голдрик говорит, мама считала меня сильной,
