Я стону.

– Напомни мне изгнать того, кто научил тебя сарказму.

Ее улыбка исчезает, когда она замечает что-то за моим плечом, и ее щеки окрашиваются в фиолетовый. Я оглядываюсь, а затем снова стону, вспоминая, с кем делила постель прошлой ночью.

Из ее горла раздается сдержанный выдох.

– Прошу простить меня, принцесса. Похоже, вы уже нашли для себя идеальный способ начать день. – Она изгибает бровь, но захлопывает дверь прежде, чем я успеваю сказать ей… сказать ей что? Я не могу раскрыть то, чем Келлан поделился со мной прошлой ночью. И тем не менее в моем животе разверзлась яма, полная смущения, вины, и остальных чувств, на которых я не могу зацикливаться, – больше нет. Я должна отбросить в сторону влечение к Исле, связь с Гейджем, которую невозможно отрицать, и разобраться, что, черт возьми, делать с Келланом.

Я поворачиваюсь к нему лицом, и его усмешка становится такой озорной, когда я понимаю, что именно стерло улыбку с лица Ислы. Я щиплю себя за переносицу, зажмурив глаза.

– Где твоя рубашка, идиот?

Его ухмылка становится шире.

– Я не взял ее с собой. – Он откидывается на моих подушках. Честно говоря, он просто воплощение красоты. Я воображаю, как среди скульпторов эпохи Возрождения нашлась бы парочка тех, кто перевернулся бы в гробу, лишь бы высечь это существо из мрамора. – Всегда пожалуйста, – говорит он и подмигивает, когда ловит мой взгляд.

Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Напряжение ослабевает, но мне все равно придется поговорить с Ислой. Но я не знаю, какие слова подобрать. Ни единой подсказки в голове, если мы с Келланом действительно… Но мне все равно нужно дать ей понять, что Келлан здесь только спал прошлой ночью. Я хватаю декоративное покрывало, которое каждый вечер сбрасываю с кровати, и швыряю в его сторону.

– Прикройся. Ты станешь причиной моей смерти.

Он ловит его и сворачивает тонкую блестящую ткань в руках.

– Знаешь, дорогуша, это не совсем мой цвет.

– Не повезло. Или это, или один из тех дурацких корсетов, в которые меня все время пытается запихнуть Исла, – ласково говорю я, направляясь к своему шкафу. Я не в восторге от того, что он видит меня в одной ночной рубашке, но мне кажется такой глупостью переживать об этом после всех его слов, сказанных прошлой ночью. – А теперь уходи.

– Я даже не получу завтрак в постель? Наши отношения начинаются не лучшим образом, любовь моя.

– Не называй меня так, – бормочу я.

Порывшись в ворохе одежды, оставленной моей матерью, я достаю одну из немногих вещей, которые Исла приобрела лично для меня. Черные легинсы – мягкие на ощупь, но прочные – и блузка прямого кроя ярко-кремового цвета. Я собираю свои волосы в хвост.

– Как ты вообще сюда попал? – спрашиваю я, когда снова появляюсь в комнате.

Не глядя, он указывает на дверь во двор. Он повязывает брошенное ему одеяло на себя в виде тоги.

– Ты не заперла ее. Практически приглашение в гости.

Я смотрю на него.

– Внутренний двор обнесен стеной.

Он кажется невозмутимым.

– Я спустился с крыши. – Он пренебрежительно машет рукой.

– Ты… ты спустился с крыши? – переспрашиваю я, выглядывая за дверь. С одного из острых пиков крыши свисает каскад лоз, которых раньше там не было, и я поворачиваюсь к нему.

Он глумливо приподнимает бровь.

– Летний принц, помнишь?

Я задыхаюсь от возмущения и выскакиваю за дверь. Он следует за мной по пятам, и, пока мы идем, я бурчу под нос проклятия в его адрес.

– Ах, эти сладкие нотации согревают мое сердце, – говорит он мне. Я чертыхаюсь еще громче. Он смеется в ответ.

Когда мы входим в кабинет, Гейдж не выглядит удивленным присутствием Келлана, значит, Исла уже рассказала ему.

– Пожалуйста, забери своего друга, – говорю я Гейджу. – Пока я случайно не воспользовалась им в качестве мишени.

Уголок рта Гейджа дергается.

– Опять прыгаешь с крыши? Слишком уж ты нравишься этому дому.

Келлан фыркает, каким-то образом умудряясь выглядеть величественно в самодельной тоге, пока смахивает ворсинки с нее.

– Наружная дверь была не заперта.

Гейдж вскидывает бровь, глядя на меня.

– Похоже на приглашение.

Я возмущенно рычу, когда он ухмыляется. Черт бы побрал их обоих.

– Боуэн хотел меня видеть? – выдавливаю я из себя.

– Мм. Да, но он услышал, что здесь Благие, и сбежал в горы. – Он рассматривает бумаги на своем столе, перекладывая их с места на место, и обращает на нас лишь часть своего внимания. – Он только хотел узнать, умеешь ли ты танцевать.

Я краснею.

– Мм, а что?

– Ты идешь на бал, – напоминает мне Келлан так, будто это должно быть очевидно.

– И что? Танцы обязательны?

Гейдж смотрит на меня, и на его лбу проступают тревожные морщинки, пока Келлан хлопает в ладоши в явном восторге.

– О, богиня, – смеется он, задыхаясь. – Она не умеет танцевать!

Беспокойство Гейджа становится сильнее.

– И чему вас учат в этих школах для смертных?

– Точно не вальсу, – огрызаюсь я, смутившись.

Келлан выглядит слишком довольным.

– Фейри не танцуют вальс, – ответил он с недоумением.

– Я научу ее, – встревает Келлан.

– Нет, – одновременно отвечаем мы с Гейджем, хотя в моих словах сквозит ужас.

– Это даже к лучшему, – невозмутимо говорит Келлан. – Ты ни за что на свете не смогла бы угнаться за мной.

Гейдж закатывает глаза.

– Разве тебе не пора? Молоко закисло, пока платье развевалось на ветру?

Келлан выпячивает губы, устремив взгляд на мои легинсы.

– Никто больше не носит платья, – сообщает он со вздохом. – Но да. Фэй, любовь моя, – говорит он и берет мою руку в свою, склонившись над ней, прежде чем поцеловать костяшки пальцев. – До новых встреч, росиночка.

– Перестань, – шиплю я скорее от смущения, чем от какой-то другой эмоции. Я знаю, что должна рассказать Гейджу и Исле о нашем соглашении с Келланом. Но я не думаю, что следует делать это раньше, чем мы обсудим детали, или прежде, чем кофеин попадет в мой организм.

Усмешка Келлана становится только шире, и он исчезает за дверью кабинета, очевидно, не нуждаясь в сопровождении. Я снова поворачиваюсь к Гейджу.

– Сможет ли Исла научить меня? Чтобы я хотя бы не спотыкалась? Не уверена, что Прядильщица простит меня, если я упаду и порву ее платье.

– Нет, – говорит он мне, и мое лицо снова пылает. Он поднимает руку, как будто один этот жест может погасить весь мой ужас. – Я научу тебя.