– Кто такие? – он сел за стол и начал что-то записывать.

– Я Леусь, священник, а это мои друзья Андрей и Игнат, – тихо сказал Леусь.

– Документы! – крикнул он.

– У меня вот, паспорт, а у них нет паспорта, – сказал Леусь. – Мы из Минска.

– Регистрация! – снова крикнул он.

– Мы из Минска, но у них нет паспортов, так получилось.

– Это что такое? – крикнул он, показывая пальцем на тележку с тумбочкой.

– Это наш плащ, – начал Леусь, но тут же поправился. – Ой, что я говорю, это тумбочка.

Милиционер подошел к решетке и встал напротив Леуся.

– Ты что, думаешь, я тупой? Я не понимаю, что это тумбочка? Нет, ты скажи, ты думаешь, я не понимаю, что это тумбочка на тележке? Я спрашиваю, какого хрена у вас она! И кто вы такие. Я тут уже пятнадцать лет, но таких уродов не видел.

Молодые милиционеры засмеялись.

– Так, это же психи, – сказал он вдруг. – Давай, зови этих… Пусть в дурку отвозят, там разберутся. Нам тут таких не надо.

– Не надо, – тихо прошептал я. Все детали сна вернулись, и я понял, что это был совсем не сон, что сейчас все это снова случится. Мне стало страшно. Даже не припомню, когда мне было так страшно. Раньше я мог залезть под одеяло, скрыться от всего этого ужаса, а сейчас одеяла не было. Игнат и Леусь тоже стояли совершенно беспомощные и испуганные.

– Не надо в больницу, – я заплакал, присев и обхватив колени руками. – Прошу вас, не надо в больницу.

– Так, уроды, в больницу не хотите, да? Я спрашиваю, как фамилия! – он крикнул еще громче.

Тут я вскочил и, закрыв глаза, начал говорить:

– Самойленко Андрей. Мне двадцать пять лет. Я три месяца лежал в больнице, в третьем отделении. Героин приносили по пятницам. Приносил странный парень в капюшоне. Мы его поймали потом, отняли наркотики и сожгли на костре. Старик подходил к окну, он кого-то ждал, а потом его скручивали. И мы подарили цветы Богу, а взамен мы просили любви. Мы приехали в Москву, чтобы найти мою любовь Оксану, мы с ней поженимся и организуем фирму, где будем заниматься слесарным делом. А это наш плащ, он мистика у нас, он наш алтарь. А это Леусь, он священник, и дядя его тоже был священником. А это Игнат, он… Он ангел. Не надо в больницу, мы ведь зло уничтожили, Бог, не надо в больницу.

Текли слезы. Я открыл глаза. Все трое милиционеров молча смотрели на меня. Старший из них встал из-за стола и начал прохаживаться взад и вперед, косо поглядывая на меня. А потом он закричал на молодых милиционеров:

– Кретины! Желтки! Кого вы притащили?! Вам проблем мало? Мне не нужны тут героинщики. Вот уроды, где вы их взяли? Это же полные нарики, полные торчки. У меня на участке за два года ни одного притона не было. Вы слышали, что он говорил? Героин. Вы слышали? – он подошел ко мне и тихо начал говорить. – Короче, так, уроды, есть два варианта. Первый: я вас запихиваю в этот ваш ящик и спускаю в канализацию, вас находят там через месяц вместе с вашим героином. Второй: вы сами залезаете сейчас в этот ящик и я вас больше никогда не вижу на своем участке. Никогда, ты запомнил? Все, десять минут, чтоб вас тут не было. Следующий раз выбора не будет. Если еще раз вас кто-нибудь заметит, ваши головы в этом ящике будут валяться.

Мы выбежали из участка, не совсем понимая, что же произошло. Леусь тащил тележку, а я сумку. Мы бежали от того места так быстро, как только могли, наверное так же, как и тогда из больницы. Я чувствовал, что произошло что-то необычное, не мог понять, что именно, но что-то точно произошло. Мы бежали, наверное, целый час по разным районам под лай собак, спотыкаясь, падая, роняя тележку. Потом мы сели на одну из скамеек.

– Бог нас освободил? – спросил я Леуся.

– Да, – сказал он.

Так наступило утро. Мы совсем не замерзли, хотя были одеты довольно легко. А может, и замерзли, просто не обратили на это внимания. Мы побрели в первую попавшуюся сторону и вдруг увидели надпись «Общежитие». Хорошо, что Леусь догадался поменять деньги на российские рубли, я бы в жизни до такого не догадался. У нас ведь были деньги, мы пришли и сказали, что хотим остановиться на несколько дней.

Нам дали трехместную комнату, показали, где душ, а также где можно налить чай. Мы походили вокруг общежития, спрашивая об указанном адресе, но никто не мог нам помочь. А потом половину дня сидели и планировали, как мы придем домой к Оксане. Мы почти не спали предыдущей ночью, там, в подъезде, да и до этого на вокзале не особо, поэтому тогда же днем улеглись спать.

– А мне в больнице как-то снился сон. Оксана подошла ко мне и сказала, что хочет пойти собирать яблоки со мной, – сказал я, лежа на одной из наших новых кроватей.

– Правда? – Леусь поднял голову и серьезно посмотрел на меня.

– Да, я гулял в лесу. Раньше я часто там гулял, мы с родителями жили неподалеку. Такой лес классный был. Деревья будто разговаривали, да, да, они живые были. Там и речка была, а дальше стройка какая-то. И вот ее увидел там. Она подошла, улыбалась так и про яблоки говорила.

– Так, дело серьезное, – Леусь встал. – Все надо менять, – он начал ходить взад-вперед по комнате. Игнат тоже поднял голову. Стало ясно, что наш сон пока отменяется. – Ты должен прийти к ней с яблоками, как тогда, понимаешь, это был знак, она тебя ждет с яблоками. Ты приди и угости ее яблоками, а только потом признавайся ей в любви. Понимаешь? Завтра пойдем и сначала яблок купим, а только потом к ней поедем.

– Хорошо, – сказал я, улыбаясь и закрывая глаза.

Я как провалился куда-то. Не было никаких отчетливых снов, я просто летел в непонятном направлении. А открыв глаза, понял, что проспал и день, и следующую ночь. Было раннее утро. Игнат с Леусем уже не спали.

– Так, сейчас до ближайшего рынка, покупаем яблоки, я схожу сам, у меня паспорт есть. Заодно попробую узнать об этом адресе. А вы ждите, – сказал Леусь.

– А рано ведь