– Побереги силы, – сказала Дорна. – Она спит, и ты ее не разбудишь.

– Э-эй, – окликнула спящую Нинавис, а когда та не откликнулась, повысила голос до крика.

Несколько человек, расположившихся в главном лагере, оглянулись.

– Тебе что-то нужно, босс? – крикнул в ответ Данго.

Нинавис, балансируя на здоровой ноге, наклонилась, чтобы встряхнуть Джанель за плечо. Молодая аристократка даже не пошевелилась.

– Дорна права, – сказал брат Коун. – Вы ее не разбудите. Она проспит до утра, и я никогда не видел, чтобы что-то ускорило этот процесс.

Нинавис испуганно отпрянула от Джанель.

– Жрец, она не дышит!

– О, она дышит, – сказал он. – Только медленно. И, пожалуйста, зовите меня братом Коуном. Я ненавижу, когда меня называют жрецом.

– Но она не дышит, жрец. Я вижу, что она не дышит!

Сэр Барамон придвинулся ближе, с растущей тревогой прислушиваясь к разговору.

– Что это за магия?

Дорна пожала плечами, разглаживая руками юбки для верховой езды.

– Она проклята. Неужели никто из тех, кто распространяет эти треклятые истории о «Данораке», никогда не упоминал о проклятии?

– Что? Но…

Дорна указала на спящую Джанель:

– Она спит. Жрец сказал, что она сейчас не мертва, хотя по ее виду этого не скажешь. Она не дышит. Ее тело холодеет. Мертва для всего мира, и это не просто фигура речи. Мертва для Мира Живых. Эта эстава может упасть нам на головы, и она проснется так же, как мог бы проснуться любой труп. За исключением того, что, когда наступит рассвет, она снова будет на ногах, как будто всю ночь крепко спала.

Нинавис вцепилась в плечо Джанель еще сильнее.

– А я думала, что она колдунья.

– Прошу прощения? – Дорна приподняла одну бровь.

– Она такая сильная. Я думала, она колдунья!

– Мой жеребенок не занимается вызовом демонов! – Казалось, Дорна была сама готова вступить в схватку.

– Я имею в виду… – вздохнула Нинавис. – Я имею в виду, она использует магию. А это ведь делает ее колдуньей? – Она махнула рукой в сторону стоящего на земле ящика: – Ты не мог бы помочь мне добраться, жрец?

На его вздох она не обратила внимания, а сам брат Коун помог ей добраться до импровизированного сиденья.

– Граф Толамер не использует магию, – возразил сэр Барамон.

Дорна и брат Коун переглянулись.

Дорна склонила голову набок:

– Конечно, нет. Никто этого и не говорит. А теперь почему бы тебе не пойти проведать наших прекрасных новых друзей из города – посмотреть, как скоро они будут готовы к поминальному обеду? Или они готовят тушеное мясо, или я граф перевала Леанан[78].

Он прищурился:

– Я не должен тебе тудадже, ты, старая карга!

Дорна усмехнулась:

– О мой милый Барамон. Теперь ты находишься под идоррой графа, а я ее главная кобыла. Так что я достаточно близка к ней, нет? А теперь убирайся. Наш разговор не предназначен для твоих нежных ушей.

Сэр Барамон фыркнул и удалился на импровизированную кухню.

– Почему он так тебе не нравится? – спросила Нинавис.

– Сэр Барамон? О, я люблю его до безумия. Мы знакомы с тех пор, как были жеребятами, и если бы я бегала за жеребцами, а он за кобылами, мы бы поженились много лет назад. – Она скорчила гримасу: – По крайней мере, должны были жениться. Из нас получились бы отличные родители для табуна.

Нинавис посмотрела на спящую девушку.

– Когда она спит, она кажется такой юной. – Главарь банды проверила, выдержит ли ящик ее вес, и присела на него. – Моя Хава была бы ее ровесницей.

Брат Коун поморщился:

– Мне очень жаль.

– Не извиняйся. Это ведь не твоя вина. – Она уставилась на свои колени. – Она была милой девочкой, с сердцем чистым, как весна. У тебя когда-нибудь были дети, Дорна?

Старуха улыбнулась и жестом указала на Джанель:

– Разве она не считается? Я люблю ее как родную.

Брат Коун не был уверен, осмелится ли он спросить, что случилось с дочерью Нинавис[79]. Боль женщины казалась такой ощутимой, темной и личной.

Нинавис опередила жреца, указав на спящую графа:

– Мой муж умер во время Адского Марша, который она остановила. А дочь – сразу же после него.

Дорна и брат Коун замерли.

Нинавис ждала, что они что-нибудь скажут, что угодно, но что они могли сейчас сказать?

– Я видела, что демоны делают с людьми, – продолжила Нинавис. – Они творят с ними ужасные вещи, но они не… они не «проклинают» их. Так почему бы вам двоим не перестать врать мне и не рассказать, что происходит?

– Мы не лжем, – сказал брат Коун. – Джанель – особый случай.

– Так она колдунья или нет?

Брат Коун откашлялся:

– Если колдуны – это те, кто заключает сделки с демонами, то мой ответ – нет. – Брат Коун старательно обходил вопрос, насыщая его техническими деталями, хотя выбора у него особого не было. – Тамин тоже не колдун. Люди путают способность использовать магию с колдовством, хотя это совсем не одно и то же.

– Мой народ – не путает, – напомнила ему Нинавис. – Как бы то ни было, просто расскажи мне, что с ней случилось. Расскажи мне, почему она такая.

– О, он не знает, – с сердитым выражением лица сказала Дорна. – Коун присоединился к нам всего несколько месяцев назад, потому что ему поручила это его церковь. Уверена, отец Зайхера рассказал ему, во что он ввязался, но получить сведения из вторых рук – это не то же самое, что быть на месте событий.

Нинавис нахмурилась:

– А если я попрошу вас рассказать, что с ней случилось, вы скажете мне, что это не мое дело?

– А разве это не так?

– Ошибаешься, – сказала Нинавис. – Это мое дело. Может, я и не родилась здесь, в Джорате, но мой муж и дочь были джоратцами. И я достаточно знаю здешние обычаи для того, чтобы понять, что эта девчонка просто зашла ко мне на задний двор и украла моих людей прямо из-под моей руки. Теперь ей предан даже Кэлазан. Может, он и новый барон этого знамени, но я гарантирую вам, что именно она – его новый граф. – Она склонила голову набок: – Не уверена, что старый граф этому обрадуется.

Дорна закатила глаза:

– Меня это совершенно не волнует. Старый ублюдок должен был положить конец глупостям Тамина до того, как он зашел так далеко.

Нинавис вскинула руку:

– Я не об этом. Моя маленькая банда воров – такой же конский народ, как и вы. И если я что-то и знаю о джоратцах, так это то, что вы безумно доверчивы. В отличие от меня.